Матрешкины одежки. Часть 3

 

Матрешкины одежки

Автор текста: Бусева-Давыдова И.Л.

И вправду, чем хороши крутцовские игрушки? Почему покупатели чуть ли не в очередь встают к рыночным прилавкам? Почему в застекленных витринах, в строгой музейной тишине, дерзко сияют краской и лаком наши знакомые матрешки, а их фабричные сестрицы грустно пылятся на полках магазинов? В крутцовских деревянных красавицах мы ценим то же, что и в людях: непохожесть на дру­гих.

Мало того, что у разных мастериц игрушки разные. Даже у одной художницы не найдешь на прилавке двух одинаковых: каждая матрешка выглядит по-своему. Одна вытянулась, как стол­бик, а рядом стоит приземистая, неуклюжая тол­стушка. Эта улыбается, та хмурит брови. Первая приветлива, ко второй лучше не подходи. У одной матрешки глаза серые, а волосы рыжие, у другой — глаза синие, а волосы черны как смоль. Локоны, кудряшки, завитушки, губки сер­дечком, бантиком, полумесяцем, кружочком, а уж глаза...

Каждая мастерица рисует глаза по-своему. У одной матрешки они огромные, застывшие, как на древних файюмских портретах (Файюмские портреты — древнеегипетские портреты рубежа нашей эры, названные по месту первой находки в оазисе Файюм), у дру­гой — удлиненные, миндалевидные, словно у японки (вспомним японского прадедушку наших матрешек!). Первая художница нарисо­вала зрачки одной линией, закрутив ее спи­ралью, вторая — поставила в центре зрачка точку и провела от нее палочки, как велосипедные спицы. А третья — сделала зрачок из двух круж­ков — внешнего и внутреннего: внутренний раз­рисовала точками, а внешний — черточками. Ну, а четвертая всех перещеголяла: взяла да и покра­сила густо-синим оба глаза — и зрачки, и белки. Смотрит ее матрешка глубоким сумрачным взо­ром, будто бережет в себе какую-то тайну. Рес­ницы у всех матрешек густые, загнутые, брови тонкие, ровные, личики белые, а румянец на щеках рдеет яблоками. Одна перед другой кра­суются: «Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?» Никакое зеркальце не ответит — все хороши!

А уж как начнут матрешки хвастать наря­дами — ни с каким Домом моделей не сравнишь! Вот целое семейство в сарафанах да фартуках. На большенькой — розовая рубаха в горошек, а сара­фан красный с желтой вставкой, с зелеными лям­ками да пояском. На совесть трудилась масте­рица, наряжая игрушку: и пуговки на рубашке нарисовала, и рюшечку из-под застежки выпу­стила, да еще цветочную гирлянду набросила на сарафан. Аккуратная получилась матрешка — одета ладно, причесана гладко, сразу видно — примерная девочка.

     

А у остальных матрешек и оборки кривовато пришиты, и один карман больше другого, и краска с платка на фартук затекла. Неряхи? Да нет, просто их другая художница одевала, и наряд получился живой да веселый! Словно тан­цуют ее матрешки: поэтому и оборки неровно лежат, и узор на переднике покривился. И цвет тоже живет, трепещет, пламенеет! Языками огня вспыхивают алые затеки на желтом фоне, темно-розовые — на светло-розовом. А как красиво смотрится рядом с этим розовым глубокий зеле­ный, как весело светится желтый, как веет прохладой от небесно-голубого! Смеются матрешки, поглядывают на старшую сестрицу: Ишь, какая барыня! Что загордилась? У нас наряды еще получше твоего!»

 

Но большинство матрешек щеголяет в укра­шенных цветами фартуках. Кто-то выбрал себе колокольчики, кто-то — гвоздики или мальвы. Но самый любимый матрешкин цветок — розы. У этой малышки в зеленом платочке они как настоящие: листочки тройные, бутоны тугие, шипы ощетинились — сейчас уколят! А вот мат­решка еще меньше, а роза на ней больше — весь фартучек заняла. Да роза ли это? Лепестки как у розы, но растут как у ромашки. В серединке этот чудо-цветок зеленый, второй круг лепестков алый с желтыми кончиками, а третий розовый. И похожа роза на архитектурное украшение — лепную розетку. Гордо смотрит на нас малень­кая хозяйка чудесного цветка: «Глядите, лю­буйтесь—ни в одном саду похожего не уви­дите!»

Но маленькую гордячку оттесняют другие: «А у меня розы ярче!», «А у меня больше!».

  

 «У меня они пышнее!». Одна показывает розы круглые, тяжелые, с толстыми лепестками. А кажется так потому, что художница нарисо­вала очень много лепестков, обвела их толстым контуром, а у основания каждого положила тень. А другая мастерица попробовала сделать наобо­рот—заштриховала не внутренний, а внешний край лепестка. И получилась роза... вывернутая наизнанку! Не на розу она похожа, а на кедровую шишку или редкий огородный овощ артишок. Но матрешка с розой-артишоком не смущается: у ее соседки вообще розы полосатые, словно тигры. Может, тигровую лилию вспомнила художница? Да не все ли равно — главное, кра­сиво!

«Подумаешь, полосатые розы! — усмехается следующая матрешка.— У меня на фартуке целая картина нарисована — река течет, лодка плывет, на берегах дома стоят да деревья растут, а сверху одновременно светят и солнце, и месяц со звез­дами».— «А у меня на фартуке — мальчик с девоч­кой!» — вступает в разговор другая. «А у меня цветок в горшочке растет!» — отвечает ей третья.

Подойдет к таким матрешкам покупатель, головой покачает: «Эко напридумали! Чем чуд­ней — тем модней!»

 

 ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ под названием «Не простое яичко, а расписное»

 

Источник: Бусева-Давыдова И.Л. Игрушки Крутца./ Ирина Леонидовна Бусева-Давылова; фотоиллюстрации А. Костин, иллюстрации А. Драговой. – М.: Детская литература, 1991. – 48 с. - (Народные промыслы). Рассказ о народном промысле деревянных игрушек и посуды, возникшем и получившем развитие в селе Крутец Нижегородской области.