Картины дивные природы – от весны и до зимы
Вот как писал Александр Твардовский о пейзажной поэзии Ивана Бунина:
«Своих читателей, независимо от того, где они родились и выросли, Бунин делает как бы своими земляками, уроженцами его родных мест с их хлебными полями, синей черноземной грязью весенне-осенних и белой, тучной пылью летних степных дорог, с овражками, заросшими дубняком, со степными, покалеченными ветром лозинами (ракитами) вдоль гребель и деревенских улиц, с березовыми и липовыми аллеями усадеб, с травянистыми рощицами в полях и тихими луговыми речками. Особыми чарами обладают его описания времен года со всеми неуловимыми оттенками света на стыках дня и ночи, на утренних и вечерних зорях, в саду, на деревенской улице и в поле.
Когда он выводит нас в раннее весеннее легкоморозное утро на подворье захолустной степной усадьбы, где хрустит ледок, натянутый над вчерашними лужицами, или в открытое поле, где из края в край ходит молодая рожь в серебряно-матовых отливах, или в грустный, поредевший и почерневший осенний сад, полный запахов мокрой листвы и лежалых яблок, или в дымную, крутящуюся ночную вьюгу по дороге, утыканной растрепанными соломенными вешками,— все это приобретает для нас натуральность и остроту лично пережитых мгновений, щемящей сладости личного воспоминания.
Подобно музыке, ни одно из самых восхитительных и волнующих явлений природы не усваивается нами, не входит нам в душу с первого раза, покамест не открывается нам повторно, не становится воспоминанием. Если нас трогает нежная игольчатая зелень весенней травки, или впервые в этом году услышанные кукушка и соловей, или тоненькое и печальное кукареку молодых петушков ранней осени; если мы блаженно и растерянно улыбаемся, вдыхая запах черемухи, распустившейся при майском холоде; если отголосок далекой песни в вечернем летнем поле прерывает строй наших привычных забот и размышлений,— значит, все это доходит до нас не впервые и вызывает в нашей душе воспоминания, имеющие для нас бесконечную ценность и сладость как бы краткого возвращения в нашу молодость, в годы детства. Собственно, с этой способности к таким мгновенным, но памятным переживаниям начинается человек с его способностью любви к жизни и к людям, к родной земле и самоотверженной готовностью сделать для них что-то нужное и хорошее».
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Особая роль принадлежит в поэзии Бунина запахам природы: талого снега, весенней воды, цветов, травы, листвы, спелых яблок, пашни, сена, хлебов, огородов…
Ни у кого из русских поэтов нет такого неотступного чувства возраста «лирического героя»,— он как бы не сводит глаз с песочных часов своей жизни, следя за необратимо убегающей струйкой времени. Все ценнейшее, сладчайшее в жизни он видит, только когда оно становится воспоминанием минувшего.
Бунин с юности жил в мире сладчайших воспоминаний — и своих воспоминаний детства, еще осененного «старыми липами», еще лелеемого остатками былого помещичьего довольства, и воспоминаний семьи и всей своей среды об этом былом довольстве и красоте, благообразии и гармонии жизни. «Дух этой среды, романтизированный моим воображением, казался мне тем прекраснее, что навеки исчезал на моих глазах...»
Стихи Бунина И.А. о Природе
Бунин И.А.
ИЗ ОКНА
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Ветви кедра — вышивки зелёным
Тёмным плюшем, свежим и густым,
А за плюшем кедра, за балконом —
Сад прозрачный, лёгкий, точно дым:
Яблони и сизые дорожки,
Изумрудно-яркая трава,
На берёзах — серые серёжки
И ветвей плакучих кружева,
А на клёнах — дымчато-сквозная
С золотыми мушками вуаль,
А за ней — долинная, лесная,
Голубая, тающая даль.
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Ещё от дома на дворе
Синеют утренние тени,
И под навесами строений
Трава в холодном серебре;
Но уж сияет яркий зной,
Давно топор стучит в сарае,
И голубей пугливых стаи
Сверкают снежной белизной.
С зари кукушка за рекою
Кукует звучно вдалеке,
И в молодом березняке
Грибами пахнет и листвою.
На солнце светлая река
Трепещет радостно, смеётся,
И гулко в роще отдаётся Над нею ладный стук валька.
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Бушует полая вода,
Шумит и глухо, и протяжно.
Грачей пролётные стада
Кричат и весело, и важно.
Дымятся чёрные бугры,
И утром в воздухе нагретом
Густые белые пары
Напоены теплом и светом.
А в полдень лужи под окном
Так разливаются и блещут,
Что ярким солнечным пятном
По залу «зайчики» трепещут.
Меж круглых рыхлых облаков
Невинно небо голубеет,
И солнце ласковее греет
В затишье гумен и дворов.
Весна, весна! И всё ей радо.
Как в забытьи каком стоишь
И слышишь свежий запах сада
И тёплый запах талых крыш.
Кругом вода журчит, сверкает,
Крик петухов звучит порой,
А ветер, мягкий и сырой,
Глаза тихонько закрывает.
Бунин И.А.
СЕВЕРНАЯ БЕРЁЗА
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Над озером, над заводью
лесной —
Нарядная зелёная берёза...
«О девушки! Как холодно весной:
Я вся дрожу от ветра и мороза!»
То дождь, то град, то снег, как белый пух,
То солнце, блеск, лазурь и водопады...
«О девушки! Как весел лес и луг!
Как радостны весенние наряды!»
Опять, опять нахмурилось, — опять
Мелькает снег и бор гудит сурово...
«Я вся дрожу. Но только б не помять
Зелёных лент! Ведь солнце будет снова».
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Крупный дождь в лесу зелёном
Прошумел по стройным клёнам,
По лесным цветам...
Слышишь? — Звонко песня льётся.
Беззаботно раздаётся
Голос по лесам.
Крупный дождь в лесу зелёном
Прошумел по стройным клёнам,
Глубь небес ясна...
В каждом сердце возникает, —
И томит, и увлекает
Образ твой, Весна!
Бунин И.А.
ДЕТСТВО
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Чем жарче день, тем
сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок — как шёлк... Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол — гигант, тяжёлый, величавый.
Кора груба, морщиниста, красна,
Но так тепла, так солнцем вся прогрета!
И кажется, что пахнет не сосна,
А зной и сухость солнечного света.
Бунин И.А.
РОДНИК
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
В глуши лесной, в глуши
зелёной,
Всегда тенистой и сырой,
В крутом овраге под горой
Бьёт из камней родник студёный:
Кипит, играет и спешит,
Крутясь хрустальными клубами,
И под ветвистыми дубами
Стеклом расплавленным бежит.
А небеса и лес нагорный
Глядят, задумавшись в тиши,
Как в светлой влаге голыши
Дрожат мозаикой узорной.
Бунин И.А.
НА ПРУДЕ
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Ясным утром на тихом пруде
Резво ласточки реют кругом,
Опускаются к самой воде,
Чуть касаются влаги крылом.
На лету они звонко поют,
А вокруг зеленеют луга,
И стоит, словно зеркало, пруд,
Отражая свои берега.
И, как в зеркале, меж тростников,
С берегов опрокинулся лес,
И уходит узор облаков
В глубину отражённых небес.
Облака там нежней и белей,
Глубина — бесконечна, светла...
И доносится мерно с полей
Над водой тихий звон из села.
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Как дымкой даль полей закрыв
на полчаса,
Прошёл внезапный дождь косыми полосами —
И снова глубоко синеют небеса
Над освежёнными лесами.
Тепло и влажный блеск. Запахли мёдом ржи,
На солнце бархатом пшеницы отливают,
И в зелени ветвей, в берёзах у межи,
Беспечно иволги болтают.
И весел звучный лес, и ветер меж берёз
Уж веет ласково, а белые берёзы
Роняют тихий дождь своих алмазных слёз
И улыбаются сквозь слёзы.
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Гаснет вечер, даль синеет,
Солнышко садится,
Степь да степь кругом — и всюду
Нива колосится!
Пахнет мёдом, зацветает
Белая гречиха...
Звон к вечерне из деревни
Долетает тихо...
А вдали кукушка в роще
Медленно кукует...
Счастлив тот, кто на работе
В поле заночует!
Гаснет вечер, скрылось солнце.
Лишь закат краснеет...
Счастлив тот, кому зарёю
Тёплый ветер веет;
Для кого мерцают кротко,
Светятся с приветом
В тёмном небе тёмной ночью
Звёзды тихим светом;
Кто устал на ниве за день
И уснёт глубоко
Мирным сном под звёздным небом
На степи широкой!
Бунин И.А.
ЛИСТОПАД
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Весёлой, пёстрою стеной
Стоит над светлою поляной.
Берёзы жёлтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, ёлочки темнеют,
А между клёнами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пёстрый терем свой...
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Осень. Чащи леса.
Мох сухих болот. Озеро белесо.
Бледен небосвод.
Отцвели кувшинки,
И шафран отцвёл.
Выбиты тропинки,
Лес и пуст и гол.
Только ты красива,
Хоть давно суха,
В кочках у залива
Старая ольха.
Женственно глядишься
В воду в полусне —
И засеребришься
Прежде всех к весне.
Бунин И.А.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Зимним холодом пахнуло
На поля и на леса.
Ярким пурпуром зажглися
Пред закатом небеса.
Ночью буря бушевала,
А с рассветом на село,
На поля, на сад пустынный
Первым снегом понесло...
И сегодня над широкой
Белой скатертью полей
Мы простились с запоздалой
Вереницею гусей.
Бунин И.А.
МЕТЕЛЬ
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Ночью в полях, под напевы
метели,
Дремлют, качаясь, берёзки и ели...
Месяц меж тучек над полем сияет, —
Бледная тень набегает и тает...
Мнится мне ночью: меж белых берёз
Бродит в туманном сиянье Мороз.
Ночью в избе, под напевы метели,
Тихо разносится скрип колыбели...
Месяца свет в темноте серебрится —
В мёрзлые стёкла по лавкам струится...
Мнится мне ночью: меж сучьев берёз
Смотрит в безмолвные избы Мороз.
Мёртвое поле, дорога степная!
Вьюга тебя заметает ночная,
Спят твои сёла под песни метели,
Дремлют в снегу одинокие ели...
Мнится мне ночью: не степи кругом —
Бродит Мороз на погосте глухом...
Бунин И.А.
***
Иллюстрация Пахомова А.Ф.
Густой зелёный ельник у
дороги,
Глубокие пушистые снега.
В них шёл олень, могучий, тонконогий,
К спине откинув тяжкие рога.
Вот след его. Здесь натоптал тропинок,
Здесь ёлку гнул и белым зубом скрёб —
И много хвойных крестиков, остинок
Осыпалось с макушки на сугроб.
Вот снова след, размеренный и редкий,
И вдруг — прыжок! И далеко в лугу
Теряется собачий гон — и ветки,
Обитые рогами на бегу...
О, как легко он уходил долиной!
Как бешено, в избытке свежих сил,
В стремительности радостно-звериной,
Он красоту от смерти уносил!
Из статьи Басманова Александра «И.А. Бунин.// Круг чтения-90: Календарь. - М.: Политиздат, 1989. - с.130»
«— Я жил лишь затем, чтобы писать»,— заметил Бунин как-то, признаваясь, что жизнь его выражалась чаще всего в ничтожном, чему цена в обыденности очень мала, возвышалась цена только в минуты восторгов, «в минуты поэтического преображения прошлого в памяти». Видимо, поэтому, словно в замкнутом кольце, он и возвращался по нескольку раз к своим драгоценным ничтожностям, как к огням во мраке, упорно переплавляя их в постоянные мотивы собственной литературной эволюции.
Начало всему — первая и тут же надолго погасшая вспышка сознания: он, младенец, вдруг увидел большую, освещенную предосенним солнцем комнату. А через глухую долгую паузу опять память детства, и почти всегда в минуты полного одиночества: глушь, молчаливая бедная усадьба, вогнутая глубина неба с единственным облаком в бездне, пустынные поля, белоснежные зимой и хлебные летом, и опять комната и солнце, но «теперь только последний луч одиноко краснеет в углу на паркете, меж высоких ножек какого-то старинного столика,— и, боже, как мучительна его безмолвная и печальная прелесть!».
Он родился в старинной дворянской семье, всегда гордясь после чисто географической важностью земли, напитавшей детство и юность,— Орловщиной, тем благородным подстепьем, где «образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть ли не все величайшие русские писатели во главе с Тургеневым и Толстым».
Сеется в тлении, восстает в нетлении; его потрясающая юношеская впечатлительность — залог тех преображений, что возникнут позже в стихах и прозе; и о том, как хороша для него Россия и как эфемерна, зыбка уходящая тень ее старины, было сказано уже в «Антоновских яблоках» — стилевом чуде, вдохновленном той пронзительной поэтической тоской, которая станет отныне выражать и изобличать в нем, Бунине, писательскую единственность, «как лицо выражает и изобличает человека».
«Антоновские яблоки», «Деревня», «Суходол», «Аглая», «Грамматика любви» — вот сложившаяся к девятьсот десятым годам бунинская концепция и модель родины — соединение нежности, жестокости, смиренности, невежества и высшей духовности, как бы последней чахоточной вспышки красоты, за которой последует «страшное безобразие распада. Но в созерцании ее есть невыразимое, щемящее наслаждение». Жизнь Бунина оказалась в исключительной эпохе. Это было златое время искусства, оплодотворяемого предчувствиями, а потом и самим фактом величайшего катаклизма. Но то время пророчеств оплачивалось художниками сполна: Толстой умирал на железной дороге, Блок сгорел дотла, до полной неузнаваемости черт лица, Бунина ожидала тяжелейшая ностальгия. Впрочем, еще задолго до эмиграции его лучшими произведениями оказались, бесспорно, те, что были плодами памяти, чужбине же память вообще осталась единственной творческой силой, и жизнь продолжала светиться только где-то в пространственных и временных далях; и поразительнее всего его признание: «прежний мир, к которому был причастен я некогда, не есть для меня мир мертвых, он для меня воскресает все более, становится единственной и все более радостной, уже никому не доступной обителью моей души!».
Этот мир был преображен им в один из прекраснейших мифов. и до сих пор там витает его душа, как витает она и в том мире и мифе, который называется любовью. Любовь возникает в бунинском писательстве практически вместе с обретением литературного голоса и не отпускает его до самой смерти. Она движется и перетекает из рассказа в рассказ, вспыхивая то своим продолжением, то вновь началом, чем дальше, тем сильнее, и, казалось бы, совсем уже выражается, горит и сгорает в «Жизни Арсеньева», но потом вдруг с неслыханной силой занимается опять в «Темных аллеях», книге, в которой с постоянным упорством показывается трагичность этой любви и то, что «жизнь человеческая вся под властью женщины», хотя, с другой стороны, с таким же постоянным упорством внушается, что «всякая любовь — великое счастье, даже если она не разделена», добавим: даже если кончается смертью.
Смерть и жизнь — старая коллизия, но в творчестве Бунина у этой коллизии свой путь и свое разрешение: он спасается от смерти искусством, он состязается с ней в страшной схватке, когда «она хочет тьмой покрыть пережитое им, а он пытается одушевить его в слове». И все же, несмотря на свои одушевления, тема смерти у него такая же главная, как темы родины и любви, она как бы черная оправа того, без чего «слишком жутко в этом мире».
Бунин умер в 1953 году в Париже, и его похоронили на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где, как правило, хоронили русских эмигрантов. Таким образом, земля, в которой лежат теперь кости одного из самых выдающихся русских писателей, вроде бы чужая земля. Но факт этот сколь бесспорен, столь и условен в отношении Бунина, потому что именно благодаря России и своим дивным снам о ней он добился все-таки своего — жизни вечной. Ведь именно благодаря ему она, в свою очередь, обрела такое изумительное искусство.
Из записок Бунина:
Мой отец говаривал с презрительной усмешкой:
- А черт с ними со всеми! Я не червонец, чтобы нравиться всем.
Правильно, очень хорошо.
...В каждой молодости есть некоторое особенное время расцвета её, когда кажется, что это время есть лишь начало чего-то бесконечного, что будет еще множество времен, событий, встреч и все замечательных. Тогда кажется, что запас твоих душевных сил неисчерпаем. И только немногие не обманываются в таких чувствах, надеждах.
Россия — страна особая, у России свой особенный путь развития. России предстоит великое слово — она скажет миру свое новое слово: вот положения, выражающие душу общественного и духовного движения за последние сто лет истории русского самопознания в XIX веке, вот история русского освободительного движения. Чаять будущего века — чаять светлого будущего.
...Я с истинным страхом смотрел всегда на всякое благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека, а излишество и обычная низость этого благополучия вызывали во мне ненависть — даже всякая средняя гостиная с неизбежной лампой на высокой подставке под громадным рогатым абажуром из красного шелка выводили меня из себя.
Я рос одиноко. Всякий в юности к чему-нибудь готовится и в известный срок вступает в ту или иную житейскую деятельность, в соучастии с общей людской деятельностью. А к чему готовился я и во что вступал? Я рос без сверстников, в юности их тоже не имел, да и не мог иметь: прохождения обычных путей юности — гимназии, университета — мне было не дано. Все в эту пору чему-нибудь, где-нибудь учатся и там, каждый в своей среде, встречаются, сходятся, а я нигде не учился, никакой среды не знал.
«И напоследок я скажу…»
Бунин Иван Алексеевич (1870-1953)
Бунин Иван Алексеевич - Русский писатель и поэт. Почетный академик Российской АН 1909.В лирике продолжал классические традиции. Перевел «Песнь и Гайавате» Г. Лонгфелло. В 1920 году эмигрировал из России. В 1933 году получил Нобелевскую премию по литературе. Бунин всю свою долгую жизнь не переставал писать стихи, потому что был поэтом по складу таланта, по тому, что замечал в мире и как это увиденное выражал в звуке. Даже строки его рассказов «Легкое дыхание», «Антоновские яблоки», «Темные аллеи», «Солнечный удар» похожи на стихотворные. Легкое дыхание бунинских стихов неповторимо.
В «Жизни Арсеньева» о себе Бунин писал: «…зрение у меня было такое, что я видел все семь звезд в Плеядах, слухом за версту слышал свист сурка в вечернем поле, пьянел, обоняя запах ландыша или старой книги…».
Большая часть поэзии Бунина – это лирика родных мест, мотивы деревенской и усадебной жизни, тонкая живопись природы. Бунин – мастер необычайно точных и тонких запечатлений природы.
Основное настроение стихотворной лирики Бунина — элегичность, созерцательность, грусть как привычное душевное состояние. И пусть, по Бунину, это чувство грусти не что иное, как желание радости, естественное, здоровое чувство, но у него любая, самая радостная картина мира неизменно вызывает такое состояние души.
Источники:
Бунин И. Собрание сочинений в 6-ти томах. Том 1. Стихотворения, 1888-1952; переводы./ Ред. Колл. Ю. Бондарев, О. Михайлов, В. Рынкевич; вступ. статья А. Твардовского; Статья «Поэзия Бунина» О. Михайлова. – М.: Художественная литература, 1987. – 687 с.
Бунин И. Детство./ Иван Александрович Бунин; сост. Е. Путилова; иллюстрации А. Пахомова. – М.: Детская литература, 1987. – 30 с.
Круг чтения-90: Календарь
Комментариев нет:
Отправить комментарий