Художник Борис Аркадьевич Диодоров – его жизнь и судьба

 

Художник Борис Аркадьевич Диодоров – его жизнь и судьба
Наши любимые художники
Борис Аркадьевич Диодоров рассказывает о своей жизни:
ДЕТСТВО – ЭТО НЕ ВОЗРАСТ, А СОСТОЯНИЕ ДУШИ

Диодоров Б.А. «Чубо из села Туртурика». С. Вангели

… Я родился в Москве, в ноябре, в день собора архистратига Михаила, в большой восьмикомнатной квартире, и у нас была огромная библиотека.

… До войны на этот день собора архистратига Михаила мы несколько раз всей семьей ездили в деревню. В соседней с Григорчиково деревне Лукино был храм архангела Михаила, и там Михайлов день — престольный праздник. Помню, на станции «Горки Ленинские» нас встречали тети Аришины сыновья на лошадях, а потом везли нас в розвальнях до Лукино. А там — катанья, гулянья…
Дома было много икон, а в деревне у бабушки Анны Васильевны Беловой вообще — целый иконостас. Она меня и водила в храм. Службы я тогда не понимал. Объяснять же что-либо она, видимо, не решалась или просто не умела.
Были, как известно, деревни, где молодежь рубила и сжигала иконы, но с сыновьями тети Ариши — а их у нее было десять — этого не случилось. В войну старших семерых призвали и все семеро вернулись!
Все вернулись по ее молитвам. Помню, у нее была присказка, с которой она ходила по лесу: «Грибок-грибок, высунь лобок. Не высунешь — останешься. Останешься — состаришься. Состаришься — сгниешь». Грибы, заслышав такое, чуть не в лукошко к тете Арише прыгали. Я-то в основном белые выискивал, а она собирала все съедобные подчистую. Дома она их вымачивала в корыте и бочками солила, а зимой всех угощала. Ни одного нищего не пропускала. Только узнавала, что нищий по деревне прошел — бежала за ним следом: «Сыночек, на тебе хлебушка, на тебе грибочков…»

Диодоров Б.А. «Гугуце — капитан корабля». С. Вангели

Дед был директором по энергетике у Николая Ивановича Прохорова, московского текстильного фабриканта, владельца Трехгорной мануфактуры.
После 1917 года работал там же бухгалтером. Помню старую табличку на дверях: «Л.Д. Смирнов». Табличка оставалась, а фамилию он сменил на Диодоров. Всех мотивов этого поступка я до сих пор не знаю. Говорят, что у Смирновых были ювелирные магазины. Мой дед не имел к ним отношения, но в те годы никто не стал бы вникать в детали. Могли в любой момент придти и спросить: а куда бриллианты-то делись? Порезали бы всю семью.
Для ГПУ он затерялся. И, должно быть, не без заступничества святого Диодора. Среди русских святых известен преподобный Диодор Юрьегорский — схимник, прозорливец, основатель Свято-Троицкого монастыря на Юрьевой горе, это в Карелии.
Дедушка Леонид Диодорович был человек сильный и строгий. Никаких дидактик я от него не слышал, но ослушаться его было невозможно.
Благодаря деду я довольно рано научился читать и полюбил книгу навсегда.

Диодоров Б.А. «Чубо из села Туртурика». С. Вангели

Кстати, первое сильное впечатление от книги у меня с ним связано. Однажды, а мне было года четыре, дед спросил: «У тебя руки чистые?» «Чистые», — говорю. «Тогда пойдем со мной». Он усадил меня за стол и положил передо мной большую книгу — сытинское издание «Войны и мира» 1912 г. с иллюстрациями А.П. Апсита. Я был поражен тем, что открылось мне за обложкой. Там, под тончайшей папиросной бумагой, был мир, который показался мне куда красивее, чем то, что меня окружало.
И я понял, что есть мир красоты, мир, созданный святыми, как мне тогда казалось. Потому что я не мог представить, что это может нарисовать обычный человек, художник.
С этого времени почти каждый вечер мы с дедом листали страницы книг. Позже он научил меня переплетать потрепанные книжки, и я не заметил, как у меня стала образовываться своя библиотека. Иногда я даже дорисовывал иллюстрации, которых, на мой взгляд, не хватало книге.

Дед говорил редко, но веско. Как-то в классе третьем я пришел к нему поделиться радостью: «Деда, а у нас сейчас был урок сталинской конституции, так вот ты знаешь, что такое коммунизм?», и я взахлеб рассказываю ему, что при коммунизме будет и это, и это, и все бесплатно… Дед так смотрел-смотрел, молча. Когда я выговорился и собрался уходить, он сказал фразу, смысл которой дошел до меня лишь много лет спустя: «Ну, Борька, давай… И не умней только никогда!».

Диодоров Б.А. «Вересковый край». И. Зиедонис

…При слове «детство», сразу вспоминается довоенная Москва, летнее утро, запах улицы, по которой только что проехала поливальная машина. Пахнет озоном, свежестью молодой листвы. В комнатах просто лежат снопы света! А еще — деревня на Пахре, где я жил у бабушки. Как я поймал первую рыбу!.. Вообще-то слово «детство» я не могу отнести лишь к прошлому. Прав был тот, кто сказал: детство — это не возраст, а состояние души.
Во время войны детство продолжалось. Оно у меня и сейчас продолжается. И страха смерти как тогда не было, так и сейчас. Это взрослым было страшно, а нам, мальчишкам, интересно. Кстати, из нашей семьи никто не уехал в эвакуацию.
Война застала нас в деревне Григорчиково под Москвой. Отец каждое лето увозил нас туда — меня и младшую сестренку Лену. Ехали со всем скарбом, вплоть до кроватей. Деревня была маленькой, всего шестнадцать домиков, спускавшихся к Пахре. На горке, над дивной излучиной реки — помещичий сад. Самой усадьбы уже не было, а заросли акации и сирени оставались.
И вот, помню, ребята бегут по улице и кричат: «Война! Война!» Какая война? Да вот с немцами война. Потом приехали зенитки в поле, а в роще обосновалась кавалерийская часть. Нам пострелять иногда давали. В сорок четвертом у меня появилась одностволка, отец подарил, и я ходил охотиться на уток, кормил семью.
Один раз в овраге, метрах в пятистах от нашего дома, я нашел дверцу от немецкого самолета, мы плексиглас оттуда доставали. Потом я приспособил его для красоты в землянке, которую вырыли рядом с домом, когда начались налеты.

Диодоров Б.А. «Белка и сверчок». Ч. Амирэджиби

Землянку я украсил ветками, корой, сделал плетеночки из ивняка и орешника вдоль стен, половички нашел какие-то. В любых условиях можно все устроить так, чтобы житье было красивое. Наверное, это у меня от отца, Аркадия Леонидовича. Он же до войны занимался тем, что сейчас называется дизайном, оформлял музей революции.
В начале войны его сразу призвали, отправили в артиллеристы, но когда выяснилось, какой он специалист, его вернули в Москву и он стал главным художником в штабе ВМФ. По его эскизам были сделаны ордена Нахимова и Ушакова.
Когда его отпускали в увольнение, он сразу торопился к нам в деревню — бежал от станции «Горки ленинские» семнадцать километров через леса и поля. И вот однажды весной отец принес рюкзачок яблок, а мы уже спали. Красивые такие крымские яблочки. Скорее всего, не первые, а еще зимнего хранения. Утром я вышел в уборную, к ней надо было через огородик пройти. По пути яблонька росла невысокая, на ней только листочки проклюнулись. Я спросонья гляжу: что такое? Яблоки выросли за ночь! Представьте: отец полночи, наверное, привешивал эти яблочки, чтобы удивить и порадовать нас.
До недавнего времени там, в деревне, росла еще эта яблоня, и береза с тополем, посаженные моей прабабушкой. Я любил на Пахру возвращаться, бродил там один с удочками или с собакой. Однажды возил туда Володю Высоцкого с Мариной Влади — мы с Володей дружили, это еще в середине 60-х было. Сейчас все изъезжено машинами, к реке и не подойдешь, все страшно изменилось. Я там больше не бываю…

Диодоров Б.А. «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». С. Лагерлёф

Из деревни в Москву мы вернулись к осени 1941-го.
Я должен был пойти в школу, но она не работала. Взрослые в тревоге, повсюду ежи на вымерших улицах, а мы играем. Конечно, и мы догадывались, какой ужас стоит за фразой «немцы придут», но нам и это было интересно. Мы по-своему готовились встретить врага, и наши игры были больше похожи на тренировки спецназа, как бы сейчас сказали. Когда в октябре 1941-го разбежались все конторы, все было брошено, везде летали листки бумаг, в нашем распоряжении оказались пишущие машинки, арифмометры — в наших играх это были пулеметы. По вечерам — затемнение, сидели при коптилке! Читали какую-нибудь книжку вслух. А днем аэростаты вели по улицам — какое величественное зрелище! — и мы старались подержаться за тросы. Помогали взрослым тушить зажигалки на крышах. Бегали в кино смотреть фронтовые киносборники. На ночь уходили в метро, там были настилы дощатые на шпалах, мешочек вещевой кладешь под голову и спишь себе. Там был свет, можно читать. Я брал с собой толстую книгу Г. Адамова «Тайна двух океанов»; любил рисовать к этой книге, всякие там схватки с осьминогами. В метро все были заняты своим делом, не помню, чтобы какая-то паника была. Ходили туда как на работу. Только дедушка у нас никогда не ходил ни в метро, ни в землянку, которую вырыли во дворе. Он презирал всякую суету.
Крестили меня в Москве вместе с сестренкой осенью 1941-го в доме Ирины Анатольевны Тугенгольд на Смоленском бульваре. Ирина Анатольевна была маминой одноклассницей и самой близкой подругой. Она и стала нашей крестной. Помню в сумерках старую деревянную усадьбу с палисадником. Потом пришел священник, перед нами он появился уже в облачении. Принесли таз или корыто, выдвинули стол на середину комнаты, и пошли вокруг него со свечами и тихим пением...

Диодоров Б.А. «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». С. Лагерлёф

Первого сентября 1942 года я пошел в первый класс 29-й школы. Мальчики и девочки еще учились вместе, а потом нас разделили.
В 1952 г. меня направили в Московскую среднюю художественную школу имени В.И. Сурикова — ту, что напротив Третьяковской галереи. Там учились дети народных артистов, всех известных художников, за что школу в народе называли «школой одаренных родителей». Но ребята у нас были очень способные. Мы много думали и спорили о смысле жизни. Ходили иногда с ребятами в Обыденскую церковь (храм Илии Пророка (Илии Обыденного) в Обыденском переулке в районе Остоженки). И там ничуть не кощунствовали, а искренне старались вникнуть в службу и почувствовать себя верующими людьми.

На пленэр нас возили в Канев на Украину, в Звенигород — жили там в деревне рядом с Саввино-Сторожевским монастырем. В Бехово на Оке у нас лагерь был, неподалеку от усадьбы Поленова. С нами так носились, что мы чувствовали себя гениями. А с другой стороны — нам ставили очень высокую планку. И сами мы на меньшую планку, чем наш любимый Валентин Серов, не соглашались.

Диодоров Б.А. Иллюстрация к книге стихов С. Михайлкова «Недотепа»

Когда я учился в МСХШ наши учителя были: и Аргунов, и Федор Васильев, и Александр Иванов, и Саврасов, и Федотов, и Суриков, и Куинджи, и Врубель… А Крымов с его абсолютным глазом! А Фальк уникальный! Но начинать-то нужно, конечно, с Андрея Рублева, Феофана Грека, Дионисия… Нет, разве всех перечислишь! Как написал мне в книгу отзывов один мальчишка: «В особенности мне понравилось все».
В советские годы вдруг все издательства полюбили давать мне заказы. Как правило, это была поверхностная, дизайнерская работа, а не что-то высокого духовного порядка. Но есть-то надо было, и я соглашался. Когда я встретил Карину Степановну, у нас с первого же дня сложились доверительные отношения. … Карина как-то, посмотрев на мой рабочий стол, сказала: «Слушай, отдай это и это отдай, ну вот это еще ничего, а остальное все отдай! Они не стоят твоего внимания, отнесем их обратно в издательство»
Я спрашиваю: «А жить-то как?».
И она с убежденностью говорит: «Господь-то не оставит!»

Диодоров Б.А. Иллюстрация к книге Ф. Мора «Волшебная шубейка». 1976

И тогда я взялся за сказку «Волшебная шубейка» венгерского писателя Ференца Мора, выбрав самую сложную технику. С тех пор я так и живу. Ни за одну книгу я не брался лишь ради заработка. Так что не надо трусить.
Так и жили с Кариной с 1971 года, и дочку растили. У нас часто ни копейки не было. Помогали друзья. Мы уехали в деревню и жили там с апреля по ноябрь, а иногда и зимой. Карина терпеть не могла деревни, но я понимал, что над книгой я буду работать несколько лет и только там, в деревне, я прокормлю семью. Мы оказались в красивейшем месте на Волге. Я полюбил сельское хозяйство, полюбил агротехнику, а за грибами и ягодами я всегда любил ходить. У нас столько запасов и заготовок было, что они не только нас спасали, но мы вокруг всех старушек кормили, и родственников угощали. Квашеная капуста, соленые огурчики-помидорчики, варенья, все овощи — чего только не было! Голодными никогда не сидели.

Диодоров Б.А. «Винни-Пух и все-все-все». А.-А. Милн.

Не помню, что из увиденного мною в деревне я буквально переносил в свои работы, но мне хотелось донести эту свою переполненность ощущением красоты, гармонии.
В деревне вокруг меня скоро поселились художники. В 1983 г. мы открыли в Борках, в бывшей усадьбе Озерова (В.А. Озеров — драматург, один из основателей русского сентиментализма) сельскую картинную галерею; она стала потом филиалом Тверской областной картинной галереи. Туда дарили свои работы академики живописи, там есть работы мастеров Серебряного века. Потом мы открыли выставочный центр во Ржеве. Сейчас там проходит выставка Ефрема Зверькова, классика пейзажной живописи.

Диодоров Б.А. День рождения Иа-Иа. Иллюстрация к книге А. Милна «Винни Пух и все-все-все». 1986

В столице никакой тут художественной среды давно нет. Одно торгашество осталось и тусовки. Все это я видел еще в начале 80-х на Западе. Когда я первый раз увидел эти прославленные галереи в Париже, мне страшно стало. Я увидел такой синдикат, такую мануфактуру, где все хотят быть оригинальными, а получается все одинаково бездарным.
Помню, узнав о том, что в ЦДХ привезли выставку моего любимого Джорджо Моранди, мы с Кариной из деревни поехали в Москву.

Диодоров Б.А. «Винни-Пух и все-все-все». А.-А. Милн

Моранди творил в бедной послевоенной Италии, но за свою жизнь ни одного произведения не продал! Причем это не было самоцелью; просто он не представлял, что могут быть другие цели. С его выставки мы с Кариной долго не могли уйти, не хотелось уходить. Так бывает только при встрече с настоящим художником. Простота, свет, искренность и чувство меры — вот первое, чем проявляет себя настоящее искусство.

Диодоров Б.А. «Винни-Пух и все-все-все». А.-А. Милн

Выходя из ЦДХ, мы встретили знакомую искусствоведку, она меня спросила: «А завтра-то вы придете? Сюда вся Москва будет ломиться!» и назвала фамилию художника. Мы сказали, что уезжаем сейчас обратно в деревню, у нас там хозяйство, собака. «Ну пойдемте, проведу вас…» И она провела нас на выставку, которую еще только развешивали. Я увидел анатомию плоти, которая буквально вываливается на зрителя, и тут же Сталин с Лениным. И весь этот рвотный порошок — в нефритовых рамах.
Я почувствовал себя больным и совершенно разбитым. Только одна мысль меня утешала: сегодня вечером мы вернемся в деревню, и там никакие глупости не будут лезть мне в голову, потому что я буду видеть совершенство творений Божьих. Господи, сколько красоты ты открываешь мне там каждую минуту!..

Диодоров Б.А. День рождения Иа-Иа. Иллюстрация к книге А. Милна «Винни Пух и все-все-все». 1986

Когда работал над Винни-Пухом, то делал это для внучки, ей было четыре года. По этой книге она и читать потом научилась. А рисовал я в «Винне-Пухе» свое детство: Григорчиково, шалаши, лес, игры наши…

Диодоров Б.А. Где любовь, там и Бог. Иллюстрация к «Народным рассказам» Л. Н. Толстого. 1988

…В 1988 году японцы попросили меня сделать для них иллюстрации к «Народным рассказам» Толстого. Я прочитал их перед тем, как приступить к работе, когда летел с выставкой во Франкурт. В самолете разом прочел всю книгу. И я вошел в самолет одним человеком, а вышел другим. У Льва Николаевича все настолько точно, человечно, как будто со мной это случилось, я сам это прожил, и становится очевидным, что во всем есть глубинная, причинно-следственная связь.
Уже позже натолкнулся на мысль Льва Николаевича, которая показалась очень важной: «Когда два или три вопроса стояли передо мной,— писал Толстой, — я выбирал тот ответ, где больше самоотречения».

Диодоров Б.А., 21 ноября 1934 г. рождения

Диодоров Борис Аркадьевич - Народный художник России. Член Союза художников России. Профессор, художественный руководитель центра полиграфических искусств "Печатный двор Ивана Федорова" Московского Государственного университета печати имени Ивана Федорова. Имя Бориса Диодорова внесено в Почетный список лучших в мире иллюстраторов детской книги. Его работы находятся в самых престижных музеях мира. Он оформил более четырехсот книг, среди которых «Винни-Пух» А. Милна, «Удивительное путешествие Нильса с дикими гусями» С. Лагерлёф, «Аленький цветочек» С. Аксакова, «Народные рассказы» Л. Толстого, «Малахитовая шкатулка» П. Бажова… Но самой большой его любовью остается творчество Г. Х. Андерсена.

 

Источники:

НЕСКУЧНЫЙ САД журнал о православной жизни

Журнал Мурзилка. - 2002. - №2. - с. 8-11

http://foma.ru/tropinkoy-sveta-ili-opyit-diodorovyih.html сайт журнала «Фома»

https://www.babyblog.ru/community/post/kids_books/3159733 здесь иллюстрации Бориса Диодорова