Художественное слово о весне

Рассказы российских писателей о Красоте Весны

И. Тургенев

Весенний рассвет

Романдин Н.М. Розовая весна

...Знаете ли вы, например, какое наслажде­ние выехать весной до зари? Вы выходите на крыльцо... На темно-сером небе кой-где мигают звезды; влажный ветерок изредка набегает лег­кой волной; слышится сдержанный, неясный шепот ночи; деревья слабо шумят, облитые те­нью. Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с самоваром. Пристяжные ежатся, фыр­кают и щеголевато переступают ногами; пара только что проснувшихся белых гусей молча и медленно перебирается через дорогу. За плетнем, в саду, мирно похрапывает сторож; каждый звук словно стоит в застывшем воздухе, стоит и не проходит. Вот вы сели; лошади разом тронулись, громко застучала телега... Вы едете — едете мимо церкви, с горы направо, через плотину... Пруд едва начинает дымиться.

Вам холодно немнож­ко, вы закрываете лицо воротником шинели; вам дремлется. Лошади уже звучно шлепают ногами по лужам; кучер посвистывает. Но вот вы отъ­ехали версты четыре... край неба алеет; в бере­зах просыпаются, неловко перелетывают галки; воробьи чирикают около темных скирд. Светле­ет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля. В избах красным огнем горят лучины, за воротами слышны заспанные голоса. А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, пред­рассветный ветер подул — и тихо всплывает баг­ровое солнце. Свет так и хлынет потоком; серд­це в вас встрепенется, как птица. Свежо, весело, любо! Далеко видно кругом. Вон за рощей дерев­ня; вон подальше другая с белой церковью; вон березовый лесок на горе; за ним болото, куда вы едете... Живее, кони, живее! Крупной рысью вперед!.. Версты три осталось, не больше. Солн­це быстро поднимается; небо чисто... Погода бу­дет славная. Стадо потянулось из деревни к нам навстречу. Вы взобрались на гору... Какой вид! Река вьется верст на десять, тускло синея сквозь туман; за ней водянисто-зеленые луга; за луга­ми пологие холмы; вдали чибисы с криком вьют­ся над болотом; сквозь влажный блеск, разли­тый в воздухе, ясно выступает даль... не то что летом. Как вольно дышит грудь, как быстро дви­жутся члены, как крепнет весь человек, охва­ченный свежим дыханьем весны!..

***

А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки...

ТУРГЕНЕВ И.С.
О соловьях. (Из «Литературных и житейских воспоминаний»)

Паромов Б.И. Весна Священная

Лучшими соловьями всегда считались курские... Время их ловить в начале мая. Держатся они больше в черёмушнике и мелком лесе, и в болотах, где лес растёт.
...Выслушивать их надо по зарям и ночью, но лучше по зарям; иногда приходится всю ночь в болоте просидеть. Я с то­варищем раз чуть не замёрз в болоте: ночью сделался мороз, и к утру в блин льду на воде намёрзло; а на мне был кафтанишка летний, плохенький; только тем и спасся, что между двух кочек свернулся; кафтан снял, голову закутал и дыхал себе на пузо под кафтаном; целый день потом зубами стучал...
По охотницким замечаньям, хорошего соловья" от дурного с виду отличить трудно. Многие даже самку от самца не узнают. Иная самка ещё казистее самца. Молодого от старого отличить можно. У молодого, когда растопыришь ему крылья, есть на пёрушках пятнышки, и весь он темней; а старый — серее...

Петь начинают они... так жалобно, нежно: плень... плень... Так звенит приятно, как стёклышки, душу всю поворачивает. Как долго не слышу — всякий раз тронет, по животику так и пробежит, волоски на голове трогаются. Сейчас слёзы — и вот они...

ТУРГЕНЕВ И.С.
НА ТЯГЕ (Из рассказа «Ермолай и мельничиха»)

Вальдшнепы https://i003.radikal.ru/1410/fd/07152d85f417.jpg

Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на «тягу»... Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же...

За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу с ружьём, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу ещё светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит весёлым блеском изумруда... вы ждёте. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается всё выше и выше, переходит от нижних, почти ещё голых, веток к неподвижным, засыпающим верхушкам... Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло тёплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. Птицы засыпают — не все вдруг — по породам: вот затихли зяблики, через несколько мгновений малиновки, за ними овсянки. В лесу всё темней да темней. Деревья сливаются в большие, чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звёздочки. Все птицы спят. Горихвостки, маленькие дятлы одни ещё сонливо посвистывают... Вот и они умолкли. Ещё раз прозвенел над вами звонкий голос пеночки; где-то печально прокричала иволга, соловей щёлкнул в первый раз. Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг — но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздаётся особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за тёмной берёзы навстречу вашему выстрелу.

Вот что значит «стоять на тяге».

Н. Гоголь

КАРТИНА ВЕСНЫ

Савинов А. Крестьянский мальчик под яблоней

Весна, долго задерживаемая холодами, вдруг началась во всей красе своей, и жизнь заиграла повсюду. Уже голубели пролески, и по свежему изумруду первой зелени желтел одуванчик, ли­лово-розовый анемон наклонял нежную голов­ку. Рои мошек и кучи насекомых показались на болотах; за ними вдогон бегал уже водяной паук; а за ним и всякая птица в сухие тростники со­бралась отовсюду. И все собиралось поближе смотреть друг друга. Вдруг населилась земля, проснулись леса, луга. В деревне пошли хорово­ды. Гулянью был простор. Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего! Деревня звучала и пела, как бы на свадьбе.

Л. Толстой

ГРОЗА

Старженецкая И.А. Ветер

До ближайшей деревни оставалось еще верст десять, а большая темно-лиловая туча, взявшаяся бог знает откуда, без малейшего ветра, но быст­ро подвигалась к нам. Солнце, еще не скрытое облаками, ярко освещает ее мрачную фигуру и серые полосы, которые от нее идут до самого го­ризонта. Изредка вдалеке вспыхивает молния и слышится слабый гул, постепенно усиливаю­щийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небо­склон. Василий приподнимается с козел и под­нимает верх брички; кучера надевают армяки и при каждом ударе грома снимают шапки и кре­стятся; лошади настораживают уши, раздувают ноздри, как будто принюхиваясь к свежему воз­духу, которым пахнет от приближающейся тучи, и бричка скорее катит по пыльной дороге. Мне становится жутко, и я чувствую, как кровь быс­трее обращается в моих жилах. Но вот передо­вые облака уже начинают закрывать солнце; вот оно выглянуло в последний раз, осветило страш­но мрачную сторону горизонта и скрылось. Вся окрестность вдруг изменяется и принимает мрач­ный характер.

Вот задрожала осиновая роща; листья стано­вятся какого-то бело-мутного цвета, ярко выда­ющегося на лиловом фоне тучи, шумят и вер­тятся; макушки больших берез начинают раска­чиваться, и пучки сухой травы летят через доро­гу. Стрижи и белогрудые ласточки, как будто с намерением остановить нас, реют вокруг брички и пролетают под самой грудью лошадей; галки с растрепанными крыльями как-то боком летают по ветру; края кожаного фартука, которым мы застегнулись, начинают подниматься, пропускать к нам порывы влажного ветра и, размахиваясь, биться о кузов брички.

Молния вспыхивает как будто в самой брич­ке, ослепляет зрение и на одно мгновение осве­щает серое сукно, басон1 и прижавшуюся в углу фигуру Володи. В ту же секунду над самой голо­вой раздается величественный гул, который, как будто поднимаясь все выше и выше, шире и шире, по огромной спиральной линии, постепен­но усиливается и переходит в оглушительный треск, невольно заставляющий трепетать и сдер­живать дыхание. Гнев божий! как много поэзии в этой простонародной мысли!

Колеса вертятся скорее и скорее; по спинам Василия и Филиппа, который нетерпеливо по­махивает вожжами, я замечаю, что и они боят­ся. Бричка шибко катится под гору и стучит по дощатому мосту; я боюсь пошевелиться и с ми­нуты на минуту ожидаю нашей общей погибели.

Тпру! оторвался валек, и на мосту, несмотря на беспрерывные оглушительные удары, мы при­нуждены остановиться.

Прислонив голову к краю брички, я с захва­тывающим дыхание замиранием сердца безна­дежно слежу за движениями толстых черных пальцев Филиппа, который медлительно захлес­тывает петлю и выравнивает постромки, толкая пристяжную ладонью и кнутовищем.

...Но только что мы трогаемся, ослепитель­ная молния, мгновенно наполняя огненным све­том всю лощину, заставляет лошадей остановить­ся и, без малейшего промежутка, сопровождает­ся таким оглушительным треском грома, что кажется, весь свод небес рушится над нами. Ве­тер еще усиливается: гривы и хвосты лошадей, шинель Василия и края фартука принимают одно направление и отчаянно развеваются от поры­вов неистового ветра. На кожаный верх брички тяжело упала крупная капля дождя... другая, третья, четвертая, и вдруг как будто КТО-ТО заба­рабанил над нами, и вся окрестность огласилась равномерным шумом падающего дожди.

...Но вот дождь становится мельче; туча на­чинает разделяться на волнистые облака, свет­леть в том месте, в котором должно быть солн­це, и сквозь серовато-белые края тучи чуть вид­неется клочок ясной лазури. Через минуту роб­кий луч солнца уже блестит в лужах дороги, на полосах падающего, как сквозь сито, мелкого прямого дождя и на обмытой, блестящей зелени дорожной травы. Черная туча так же грозно за­стилает противоположную сторону небосклона, но я уже не боюсь ее. Я испытываю невыразимо отрадное чувство надежды в жизни, быстро за­меняющее во мне тяжелое чувство страха. Душа моя улыбается так же, как и освеж-енная, пове­селевшая природа.

Василий откидывает воротник шинели, сни­мает фуражку и отряхивает ее; Володя откиды­вает фартук; я высовываюсь из брички и жадно впиваю в себя освеженный, душистый воздух.

Блестящий, обмытый кузов кареты с важами и чемоданами покачивается перед нами, спи­ны лошадей, шлеи, вожжи, шины колес — все мокро и блестит на солнце, как покрытое лаком.

С одной стороны дороги — необозримое озимое поле, кое-где перерезанное неглубокими ов­ражками, блестит мокрой землею и зеленью и расстилается тенистым ковром до самого гори­зонта; с другой стороны — осиновая роща, по­росшая ореховым и черемушным подседом, как бы в избытке счастья стоит, не шелохнется и медленно роняет с своих обмытых ветвей свет­лые капли дождя на сухие прошлогодние лис­тья.

Со всех сторон вьются с веселой песнью и быстро падают хохлатые жаворонки; в мокрых кустах слышно хлопотливое движение малень­ких птичек, и из середины рощи ясно долетают звуки кукушки.

Так обаятелен этот чудный запах леса после весенней грозы, запах березы, фиалки, прелого листа, сморчков, черемухи, что я не могу уси­деть в бричке, соскакиваю с подножки, бегу к кустам и, несмотря на то, что меня осыпает дож­девыми каплями, рву мокрые ветки распустив­шейся черемухи, бью себя ими по лицу и упива­юсь их чудным запахом. Не обращая даже вни­мания на то, что к сапогам моим липнут огром­ные комки грязи и чулки мои давно уже мокры, я, шлепая по грязи, бегу к окну кареты.

— Любочка! Катенька! — кричу я, подавая туда несколько веток черемухи, — посмотри, как хорошо!

Девочки пищат, ахают; Мими кричит, чтобы я ушел, а то меня непременно раздавят.

— Да ты понюхай, как пахнет! — кричу я.

Антон Чехов

ВЕСНОЙ

Петровичев П. И. Март

С земли ещё не сошёл снег, а в душу уже просится весна. Земля холодна, грязь со снегом хлюпает под ногами, но как кру­гом  всё весело,  ласково,  приветливо!

Воздух так ясен и прозрачен, что если взобраться на голубятню, то, кажется, уви­дишь всю вселенную от края до края. Солн­це светит ярко, и лучи его, играя и улыба­ясь,  купаются  в лужах  вместе с воробьями.

Река надувается и темнеет; она уже про­снулась и не сегодня завтра заревёт. Де­ревья голы, но уже живут, дышат.

В такое время хорошо гнать метлой или лопатой грязную воду в канавах, пускать по воде кораблики или долбить каблуками упря­мый лёд. Хорошо также гонять голубей под самую высь поднебесную или лазить на деревья и привязывать там скворечни. Да, всё хорошо в это счастливое время года, в особенности если вы любите природу.

Илья Лавров

«Из прошлого»

Имайкина (Гриценко) В.Н. Предчувствие весны. 2007

Влюбленному всегда 20 лет. Значит, и нам с тобой было тогда по 20?

Еще не лились талые воды, а мы с тобой уже отправились в лес за брусничными листьями. Да еще надеялись натолкнуться на гриб – подснежник. Его зовут сморчком. Смешно?

Иногда он, удалой, прорывался сквозь снежок. Его белую, толстую ножку не видно, лишь темнеет на снегу морщинистая голова. Идешь по лесу и думаешь: да кто же это рассыпал картошку? Снеговой водицей пахнет сморчок...

Мы недавно видели апрель с самолета. Глубоко под нами ослепительно вспыхивали извивы, пели речек, овалы озер. Это солнце бросало на нас с земли мгновенные пламенные взгляды. На тысячу километров все поля были в лужах, с затонувшими в них облаками.

Неужели все это было? И ты – была? Тебя сейчас нет на земле, и мне все сильней и сильней начинает казаться, что и ты, и все. Что у нас было, все это мне только когда-то приснилось.

Я тихонько шепчу тебе: «Слушай!» меня ведь тоже нет. Нет того, трепетного, которого ты так ласково любила. Он погас, а вместо него появился какой-то чужой и непонятный нам человек...»

Мы тогда думали застать в апрельском лесу снег, воду. Но все оказалось не так. По низу березовой рощи частоколом белели одни только стволы – ни травинки там, ни кустика, земля была услана бурыми листьями, а сквозь них пробивались желтовато-белые лохматые подснежники, омытые талой водой. Мы пошли к ним. И вдруг ногами ощутили твердь. Оказывается под бурой листвой таился снег. Вон среди желтой травы белеет он. Ручей пропилил в нем извивы.

Мы подошли к одной из берез. Она удивила нас тем, что ствол ее во многих местах сочился березовым соком. Сочились все ее ранки, трещины, шишки от обломанных сучьев. Корни берез, как могучие насосы, гнали по стволу сок. И он пробивался сквозь кору, пенился в зарубках, струился по ней, капал с обломков ветвей.

Помнишь, я тогда воскликнул: «Какая силища жизни!»

И по нашим телам молодые гулкие сердца тоже напористо, гнали горячий, бруснично-красный сок...

А ночью ударил морозец. На другой день мы снова отправились к нашей березе. И она открыла нам маленькое чудо. На ней сверкали сосульки. Поблескивал ствол ледяными наростами. И даже у ее подножия на земле возвышались ледяные горки и натеки.

 - Да ведь это же березовый сок, - изумилась ты.

Я отломил хрупкую сосульку и дал тебе: «Пососи леденец березы!» и себе отломил сосульку. И мы сосали сладковатый, освежающий березовый сок, и эти прозрачнейшие леденцы казались целебными. Ты поцеловала меня, и твой поцелуй пахнул березовым соком.

Да было ли это или не было? Дарил ли я тебе леденцы березы или это, в глубине десятилетий, только причудилось мне?

Если эти леденцы были, так почему же они не исцелили тебя? А может быть, я мало тебе их дарил? Мало?