Поэты – фронтовики. Шубин П.Н.

Поэты – фронтовики на войне и о войне

Шубин Павел Николаевич (1915 – 1950 гг.)

Шубин П.Л. http://okultureno.ru/audio/songs?id=23

С самого начала войны Павел Шубин на фронте. Он был сотрудником газет «Фронтовая Правда», "Сталинский воин", "В бой за Родину", но  воевал он не только пером.  С 1941 г. Шубин находится в рядах действующей армии, участвовал в боях на Волховском, Карельском  и Дальневосточном фронтах,  в разгроме Квантунской армии. За участие в военных действиях против фашистской Германии П.Н.Шубин был награжден орденами Великой Отечественной войны II степени и Красной Звезды, а также медалями «За Отвагу», «За оборону Ленинграда», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Японией».
Шубин Павел

Ненависть (отрывок)

… Убей! – за тоску по весёлому солнцу,
За свой побелевший висок,
Вгони под орлиную каску тирольца
Свинца боевого кусок!

Припомни, как утром над городом тихим
Парят облака голубей,
Как пчёлы гудят по лиловой гречихе,
И вытерпи всё, и убей!

Не будет, не будет германцу пощады,
Земле не томиться в плену!
Шатает волна орудийного чада
Полярных ночей тишину.

И вновь в белокипенных шёлковых робах
Встаём мы у края земли
На лыжнях и тропах,
В окопах, в сугробах,
В смертельной метельной пыли!  Март 1944 (Весь текст стихотворения ЗДЕСЬ http://poezosfera.ru/pavel-nikolaevich-shubin-frontovye-sti.html )

Каждый шаг П.Шубина на войне отмечен изумительными по красоте,  психологизму, мужеству и патриотизму стихотворениями.

Некоторые из них получили мировую известность,
стали хрестоматийными: «Полмига», «Разведчик», «Шофер», «За Москву», «Верность», «Пакет», «Атака» и другие. Патриотизм поэзии Шубина, выраставший - как река из истока - из любви к родному селу, к детской сказке, во время войны расширялся в границах.
В своем творчестве он воспевал героизм русского солдата. Строки его стихотворений, рожденных на полях сражений, под огнем противника, в сырых окопах,   поднимали боевой дух не только бойцов, но и тружеников тыла, жителей осажденных городов. Так мог писать только человек, который сам прошел через ужас войны. П.Шубин был очень похож на героев своих произведений: мужественных, стойких и горячо любящих свою Родину. Такие люди становились предметом его поэтического воспевания…
Всему миру известны такие песни, как «Волховская застольная», «Ленинградская песенка», «Провожальная», веселые частушки. Автором их является Павел Шубин. Рождались эти песни на полях сражений, под огнем противника, в сырых окопах. Такие строки мог написать только тот человек, который сам прошел через все это, выстрадал каждую строку. В этом и кроется их популярность.
Однако Шубин воевал не только пером. По рассказам К.А. Демина, во время прорыва ленинградской блокады П.Шубин шел в атаку вместе с солдатами. Когда его спросил командир, почему он поступил не по Уставу, Павел Николаевич ответил: «Не мог же я идти назад, когда все побежали вперед!»
В годы войны вышли две книги стихотворений П.Шубина: "Во имя жизни" в Ленинграде в 1943г. и в 1944г. в Беломорске сборник "Люди боя". После войны выходят многочисленные сборники стихов П.Шубина «Моя звезда» (1947), «Солдаты» (1948), «Дороги, годы, города» (1949), а также сборники стихотворений в 1971, 1980, 1982, "Здесь вся моя жизнь..." (1985), 1988.

Роберт Винонен о Павле Шубине

ЗА МИГОМ ВЕК

«... Прожить бы мне эти полмига, а там я сто лет проживу!» Сверкнувшая в памяти фраза похожа на острие. Да так оно и есть, ибо в них, двух стихотворных строчках, предельно заострена спасительная воля к победе — душа всей советской поэзии военных лет. В те годы маяковское «я хочу, чтоб к штыку приравняли перо» достигло почти идеального воплощения в жизнь: стихи нашли себе место в боевом строю, стали таким ощутимым внутренним резервом, которого противник, видимо, никак не мог предполагать. И в этой духовной армии поэзия Павла Шубина достойна сравнения с одной из самых доблестных воинских частей.

Нет,
Не до седин,
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить,
Мне б только до той вон канавы
Полмига, полшага прожить...

В стихотворении «Полмига», родившемся «юго-восточнее Мги 3 августа 1943 г.», описывается доволь­но будничное для войны дело — подрыв вражеского дзота. Поэтому нет в нем никакой поэтической «тай­ны», скорее оно смахивает на репортаж, а то и на обыкновенную инструкцию:

Прижаться к земле
И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.

Главное здесь — кратчайшая точность слова, сразу приводящая читателя на место героя, которому и впрямь «не до славы»: бой для него прежде всего работа. Вот почему полна смысла рифма «славы — канавы»: она взрывчато начинена прозой. Таков весь Шубин в своих военных стихах. Он верен общему завету, выраженному тогда Твардовским: «смертный бой не ради славы — ради жизни на земле». Не под­менить жизнь «славой»! Модель поведения продол­жалась в творческом принципе, страхующем от высо­копарности и чисто внешней бравады.

Мне б только
Вот эту гранату,
Злорадно поставив на взвод,
Всадить ее,
Врезать, как надо,
В четырежды проклятый дзот...

Воистину продлить век «до канавы» иной раз важ­нее, чем «до седин» и до самой славы. Стихи сохра­нили всю яростную конкретность времени, спрессо­ванного в полумиг. И если бы у лирического героя был досуг вспомнить блоковское «о доблестях, о подви­гах, о славе я забывал на горестной земле», то и такая музыка была бы правдой о пережитом шубинским солдатом. Но у бойца одна забота — дзот:

Чтоб стало в нем пусто и тихо,
Чтоб пылью осел он в траву!
...Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!

Вот и все стихотворение. Оно глубоко отрешено от бренных мыслей о каком бы то ни было отличии, но неожиданным образом зовет к подвигу и учит подвигу. За обманчивою простотою в его четырех строфах совершилось то преодоление литературности, которое и есть высшая поэтическая тайна — причина неумираемости стихов. И оно в героической глубине своей трагично: мы-то знаем, оглядываясь в 43-й год, на самый разгар освободительного огня, что за каждым его полумигом грядут не «сто лет» покоя, а новая, может быть, завтрашняя атака, следующие полмига, в которые жизнь опять будет поставлена на карту. И не только личные сто лет, но история всей Родины...

Слава к Шубину пришла, а «до седин» он не дожил: вдруг умер тридцати семи лет — через шесть годов после Победы. Трагичность его звонкого выкрика «сто лет проживу!» подтверждена судьбой. Потому что, смею утверждать, поэт пал на Великой Отечест­венной войне, от четырех лет адового, будничного, смертельного труда его героев на Волховском и Карельском фронтах, под Ленинградом и в Заполярье, в Норвегии и Маньчжурии. И хотя полмига порой перевешивают чашу бытия не в ту сторону, право на сто лет остается за стихами.

Из поэтического сборника «Победа», 1970 года издания

Шубин Павел

ОПОЛЧЕНЦЫ

Четким шагам отряда
Звонок ответ торцов:
К подступам Ленинграда
Нарвская шлет бойцов.

Кто там в рядах? Спецовка,
Кепка да пиджачок,—
Но на ходу винтовка
Словно вросла в плечо;

Словно никто доселе
С грозных Октябрьских дней
Даже в своей постели
Не расставался с ней!

Сивая встала старость
С юностью — без усов,
Их побратала ярость
Против фашистских псов.

Плеч своих не сутуля,
С Армией Красной в ряд
Вместе пойдет под пули
Штатских бойцов отряд.

С львиной отвагой в сердце —
Стоит любой троих,
Гадам не отвертеться,
Не убежать от них.

Весь Ленинград за ними,
Ротам потерян счет, —
Улицами прямыми
Словно река течет.

Нарвцев прошли колонны,
Снова штыки видны:
Двинулись батальоны
Выборгской стороны. Сентябрь 1941

Шубин Павел

ГОРДЫЙ ГОРОД

Ты в сугробы зарылся глубоко,
Обжигаемый ветром морей,
Город
   Ленина,
      Пушкина,
                  Блока,
Город юности вольной моей!
Под ногами твоих караулов
Колыхается поле, как плот;
Ходит смерть несмолкающим гулом
В промерзающих прорвах болот.
То ли лава под снегом клокочет,
То ли главный калибр перед сном
Приполярные страшные ночи
Полоскает в огне навесном?
Но от бронзовых сфинксов крылатых,
На цепях поднимающих мост,
Ярость Балтики в черных бушлатах
Тяжкой тучей уходит на ост.
А навстречу полки с Арсенала,
Всхрапы загнанных броневиков...
На чугунных решетках канала
Звездный отблеск снегов и штыков,
Вновь оплечь пулеметные ленты,
Но обычен рабочий рассвет:
После боя ночного студенты
Наполняют университет.
Им, каленным в огне наступлений,
Смерть встречавшим атаками в лоб,
Трижды ясным становится Ленин
Под разрывы тротиловых бомб.
А за окнами роют окопы,
Меж домов громоздят блиндажи,
Поворотные стрелы на стропах
Мачтовик выгружают с баржи.
Бьют зенитки. Неспешно за хлебом
Меж воронок хозяйка идет.
На камнях, под расстрелянным небом,
Кукле девочка песню поет.
Из стальных вырываясь арканов,
Подминая германскую рать,—
Гордый город людей-великанов
Продолжает спокойно дышать.
И живою душой Ленинграда
Невредимо пребудут в веках —
Вспышки молний, штыки, баррикады,
Снег... и — девочка с куклой в руках.    Ноябрь 1941

Шубин Павел

ЛЕНИНГРАД В ЯНВАРЕ 1942 ГОДА

В бурке снегов,
В ледяной пыли,
В смертном дыму, в крови
встал ты
на страшном краю земли,
Город моей любви!
Начисто свеян стальной метлой
С улиц твоих народ;
Горло твое захлестнув петлей,
Злобный огонь ревет.
Мороз ползет
Из печных изразцов
Ослепли глаза дворцов4
Голод шатает твоих бойцов,
Мрак над тобой – свинцов…

Но еще зорче от темноты
Стали твои посты,
Но еще шире открыли рты
Злые твои форты, —
Выше вечерней косой звезды,
Грозный, поднялся ты!
Полмиллиона заморских войск,
Скрытых во мгле ночной,
Вытлело,
Словно фитиль свечной,
Стаяло, словно воск!
Прусского мяса — невпроворот
В прорвах твоих болот,
Тысячи черных тевтонских рот
Вмерзли в кровавый лед.

Есть ли враги, что тебе равны?
Кто они? Назови,
Вера и Правда моей страны,
Город моей любви!
Сила? — Ты силе любой гроза!
Смерть? — Не склонясь пред ней,
Ты ей плюешь свинцом в глаза
Двести ночей и дней!
Трудно тебе? —
Припади к земле,
Вслушайся в гул ее:
Это шипенье огня в золе,

Острое, как копье;
Это в ночи, с твоим сердцем в лад,
Сквозь орудийный чад,
Перекрывая кольцо блокад,
Наши сердца стучат.
Это галанинцы (Галанин, Гусев, Буланов — командиры частей и соединений, действовавших на направлении главного удара Волховского фронта зи­мой 1942 г.)  средь лесов
Молча идут в штыки;
Это пластают фашистских псов
Гусевские клинки;
Это разведчики на тропе
Стынут в пурге слепой;
Это Буланов в худой избе
Слушает ветер в печной трубе,
Новый замыслив бой,
Чтобы пробиться к тебе, к тебе,
К светлой твоей, к грозовой судьбе,
Чтобы сойтись с тобой!

Мы для того и клялись в бою,
Мы для того и сошлись в бою
С немцами сталь скрестить,
Чтобы за каждую рану твою,
Каждую мерзлую раму твою,
Всюду — в своем и чужом краю —
Мстить без пощады, мстить!
Стой, богатырь, до колен в крови,
Немцев стальной пятерней дави,
Руки устали — зубами рви:
Близок рассветный час.
Слышишь ли, город моей любви?
Солнце взойдет для нас!   15 февраля 1942, Дубовик

Шубин Павел

РОДНАЯ ЗЕМЛЯ

В.  Зуккад-Невскому

Горелые кочки — торфяник, да вереск,
Да рощи безветренным днем
Мерцают, неверному солнцу доверясь,
То желтым, то алым огнем.

Здесь все, что земля берегла и растила,
Чем с детства мы жили с тобой,
Смели, искалечили тонны тротила,
Развеяли пылью слепой.

Но снова, сгорая ль, как факелы, в танке,
В грязи ль, под шрапнельным дождем,
Клянемся смертельною страстью атаки:
Мы с этой земли не уйдем!

Так вот она, милая Родина наша, —
Болота саженный огрех,
И щепки, и торфа багровая каша,
Летящая брызгами вверх.

А там, оседая в разрывах мохнатых
Обломками бревен в траву,
Глядят, погибая, Синявина хаты
Решетками рам за Неву.

Так вот она, даль, что в боях не затмилась,
И вся — как отчизна, как дом —
 Вот здесь, вот на этом клочке уместилась
В бессмертном величье своем!

И глохнут снаряды, в трясине прочавкав,
И катится снова «ура»
Туда, где тревожная невская чайка
Над берегом вьется с утра.

Прыжками, бегом от воронки к воронке
Пройти сквозь клокочущий ад.
Туда, где на синей, на облачной кромке
Полоской плывет Ленинград.

Кого мы увидим, кого мы там встретим
Из братьев, навеки родных?
Но двое сойдутся и вспомнят о третьем,
Погибшем за встречу двоих.   Август 1942

Шубин Павел

ЗАСТОЛЬНАЯ ВОЛХОВСКОГО ФРОНТА

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось.

Вспомним о тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу.

Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола,
Вспомним, как русская сила солдатская
Немцев за Волхов гнала.

Встанем и чокнемся кружками, стоя, мы
В братстве друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за славу живых!   1942, Волховский фронт

Шубин Павел

НА НАШЕМ УЧАСТКЕ

О нас не печатают сводок,
Здесь нет даже «местных» боев;
Здесь только котел небосвода
Клокочет огнем до краев.

Под рваным, свистящим, ребристым
Металлом, гуляющим тут,
Оглохшие, злые связисты
Катушки свои волокут.

И пот заливает глазницы,
И, солью осев на губах,
Сереет сквозь копоть на лицах,
На швах заскорузлых рубах.

Но ярость атаки пехотной
Идет сквозь разгневанный ад;
За желтой речонкой болотной
Немецкие танки горят.

Визжат головастые мины,
Колышется пыльная мгла;
Синей развороченной глины
Разорванных немцев тела.

Предпольем, по самые шеи
Влезая в болотную грязь,
К ослепшим немецким траншеям
Пехота уже прорвалась.

Прыжками, подобно прибою,
Стремящемуся на песок,
Она заполняет собою
Иссеченный в щепки лесок;

Всё дальше, всё шире, в упрямом
Стремленье железных рядов,
По взорванным дзотам, по ямам,
По темным провалам ходов.

И снова шрапнель и фугаски.
И пишет корреспондент:
«Сегодня на нашем участке
Событий существенных нет».   1 августа 1943, Юго-восточнее Мги

Шубин Павел

ПОЛМИГА

Нет,
Не до седин,
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить,
Мне б только до той вон канавы
Полмига, полшага прожить;

Прижаться к земле
И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.

Мне б только
Вот эту гранату,
Злорадно поставив на взвод,
Всадить ее,
Врезать, как надо,
В четырежды проклятый дзот,

Чтоб стало в нем пусто и тихо,
Чтоб пылью осел он в траву!
...Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!    3 августа 1943, Юго-восточнее Мги

Шубин Павел

НА ВОЛХОВСКИХ РУБЕЖАХ

Как волчонок скользит по запаху
На тропу, где прошел отец,
Так, сквозь хвою почуяв Ладогу,
Жмется к Волхову Волховец.

И на тех островах-излучинках,
Как гнездовье лесных орлов,
Поднимались посады лучников
В яром золоте куполов.

Все на диво, на веки вечные:
Стены каменные — толсты,
Терема да сады надречные,
На лобастых быках мосты.

Крались воры к ним из неметчины,
Из варяжских худых земель,
Были встречены и посечены —
Истлевают в лесах досель.

Самострел да бердыш на рамени,
Сталь кольчуг— воды голубой,
Новгородской Софии знаменье
Провожало дружины в бой.

И рубилася насмерть рать эта,
И, добытая в грозный час,
Докатилась от деда-прадеда
Слава воинская до нас.

Мы — наследники, мы — ответчики,
Чтоб не меркла она в веках...
Вновь за Волхов идут разведчики
В стародедовских челноках.

С бронированными германцами
Переведаться — не печаль, —
Прожигая навылет панцири,
Бронебойная бьет пищаль.

Упирались враги, не их вина,
Что победа не в их руках,
Что из Вишеры и из Тихвина
Мы их вынесли на штыках;

Что в болотах с тоской не зналися,
Что в огне не горели мы
И по трупам врагов поднялися
На синявинские холмы;

Что от маковки и до ворота
Прорубали германских псов
У Любани и Нова-города,
В дебрях будогощских лесов...

Мы, видавшие смерть на Волхове,
Прокаленные до седин,
Побываем в зверином логове,
С боку на бок качнем Берлин!

И когда он шатнется в пламени,
Озаряя ночную тьму,
Алый свет боевого знамени
Осенит нас в его дыму.   1944, Новоселицы

Шубин Павел

ЛЕНИНГРАД

Этот город бессонный, похожий на сон,
Где сияющий шпиль до звезды вознесен,
Город башен, и арок, и улиц простых,
Полуночный, прозрачный, как пушкинский стих,
Снова он возникает из мглы предо мной,
До безумия — прежний, до горя — иной.
Перерублен садовых решеток узор,
Под ногами валяется бронзовый сор,
Вечный мрамор атлантов в подъезде дворца
Перемолот, дымится под ветром пыльца;
И на черную, смертную рану похож
Жаркий бархат оглохших михайловских лож.
Что мне делать теперь? Как войти мне теперь
В этот раненый дом, в незакрытую дверь?
Здесь глаза мне повыколют жилы антенн,
Паутиной обвисшие с треснувших стен,
Онемят фотографии мертвых родных
И задушит зола недочитанных книг.
Ничего, я стерплю. Ничего, я снесу
Огневую — от бешеной боли — слезу.
На камнях площадей, на могилах друзей,
Всей безжалостной силой и верою всей,
Молча, зубы до хруста сжимая, клянусь: —
Ленинград, я к тебе по-иному вернусь!
По степям и болотам не кончен поход,
Над землею проносится огненный год,
На обломках Берлина ему затухать,
На развалинах Пруссии нам отдыхать,
И да будет, ржавея на наших штыках,
Кровь врага оправданием нашим в веках.
Там, в проулках чужих городов-тайников,
В час расплаты отыщут своих двойников
Каждый дом, каждый листик с чугунных оград,
Каждый камень твоих мостовых, Ленинград!
Кто посмеет упреком нас остановить,
Нас, из братских могил восстающих, чтоб мстить?
Слишком мало обратных дорог у солдат.
Но возникнешь пред тем, кто вернется назад
Воплощением наших надежд и страстей,
Ты — внезапный и вечный в своей красоте,
Как бессмертная сказка на снежной земле,
Как мгновенный узор на морозном стекле.   Февраль 1944

Источники:

День Поэзии. 1985 год.: Сборник./ сост. С.С. Лесневский, В.Н. Мальми, художник Владимир Медведев. – М.: Советский писатель, 1986. – 240 с.

Победа: Поэты о подвиге Ленинграда в Великой Отечественной войне./ составитель Б.Г. Друян, вступ. слово Николая Тихонова. – Л.: Лениздат. 1970. – 560 с.

Интернет-ссылки:

http://www.docme.ru/doc/283475/na-chetyreh-frontah воспоминания «Поэт Павел Николаевич Шубин на фронтах Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.» , автор воспоминаний полковник К.А. Демин. Приводятся прекрасные стихи Павла Шубина

http://yandex.ru/video/search?p=1&filmId=dI1Wr5_-hSY&text=%D0%BF%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB%20%D1%88%D1%83%D0%B1%D0%B8%D0%BD%20%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8&_=1430038701972 - Волховская застольная) - Леонид ВОЛОДЬКО – видеоролик песни на стихи Павла Шубина «Волховская застольная»

http://www.docme.ru/doc/283475/na-chetyreh-frontah Здесь военная биография поэта Павла Шубина

http://chernava.ucoz.ru/index/shubin_pavel_nikolaevich/0-51 - биография поэта Павла Шубина

http://poezosfera.ru/pavel-nikolaevich-shubin-frontovye-sti.html стихи Павла Шубина