Весенняя мелодия в картинах Саврасова А.К.

  «Природа вечно дышит. Всегда поет, и песнь ее торжественна. Земля ведь рай — и жизнь тайна, прекрасная тайна». (Саврасов А.К.)

                 Саврасов А.К. Грачи прилетели. Фрагмент картины

Зиме конец. Не будет уж метелей.
И солнце ласковей. И снег осел в саду.
И вот опять грачи к нам прилетели.
Милей душе картины не найду.

Я все гляжу. И сердце защемило.
Все это Русь. На все века.
Весна, грачи и Храм.
Родное все. Все мило.
И будто это рисовал я сам. (Владимир Аллилуев)

Саврасов создал удивительную, ни на что не похожую живопись. Внешне переведя пейзаж из «бытийного» плана со свойственной ему предельной идеализацией природы в реалистический, почти бытовой, Саврасов, как это ни странно, не утерял «бытийности», «философичности», «рели­гиозности». Но такой идеализм оказался оправданным и мотивированным, потому что он не искажал и не исправлял насильственно природу, не вытаскивал ее «за уши» в дальние горние выси, а открывал ее внутреннюю прав­ду — на том месте, где она по Божьему замыслу и должна была находиться. То есть на земле.

Такое отношение к природе он возвел в правило и мно­гое сделал для того, чтобы это правило хорошо усвоили его ученики. Вот две формулы Саврасова-педагога, запечат­ленные в воспоминаниях о нем. «Надо у природы учить­ся. Видеть надо красоту, понять, любить. Если нет любви к природе, то не надо быть художником». И: «Искусство и ландшафты не нужны, где нет чувства... Если нет души, зна­чит — ничего не будет и в живописи — холод и машина — одна ненужная теория». В границах этих требований и ро­ждался национальный русский пейзаж, создателем которо­го позже назвал своего учителя И. Левитан

Саврасов А.К. Разлив Волги под Ярославлем. 1871. Холст, масло. 48 x 72. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Саврасов — истинный певец весны, и в своем ощущении ее первоначальной поры он очень близок к лучшим русским поэтам — таким, как Тютчев, Фет, Некрасов. Художник остро чувствовал момент пробуждения природы от зим­ней спячки и в своих работах очевидным образом наполнял этот «сюжет» религиозным смыслом. Говоря это, мы имеем в виду, разумеется, не почти непременные силуэты храмов на его полотнах, а то внутреннее переживание «выси», которое для них характерно. Выражение же этого переживания могло быть разным: и ошарашивающим зри­теля могучим дыханием простора — как в работе «Разлив Волги под Ярославлем», 1874, и звучащим тихой музыкой — как в работе «Ранняя весна. Половодье»

Саврасов А.К. Ранняя весна. Половодье. 1868. Холст, масло. 66,5 x 97,5. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

За внешней броской красотой художник не гнал­ся — оттого-то любимый его месяц — «однообразный» март, а вовсе не май с его буй­ной кипенью цвета. Ну какая тут красота? Голые промок­шие березки, талая грязная вода, остатки прошлогодней жухлой травы... И, тем не менее, — душа вздрагивает от саврасовских весенних пейзажей, покорно отдает­ся их очарованию, начинает звучать в унисон с их музы­кой. Еще раз отметим — все работы зрелого Саврасова необыкновенно музыкальны, «озвучены» — свистом све­жего ветра, пением птиц, треском лопающихся почек. И, прежде всего, это отно­сится к его «весенним» про­изведениям.

Саврасов А.К. Оттепель. Ярославль. 1874. Холст, масло. 53,5 х 75,5. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

«Оттепель» принадлежит к числу волжских пейзажей художника. В картине представлен сложный по освещению час дня, когда солнце уже село, но небо еще не погрузилось во тьму, и только тени на склоне дальнего берега и цвет потемневшей воды напоминают о близости вечера. Предвесеннее состояние природы ощущается в красках вечернего неба с розоватыми облаками и в изображении чуть подтаявшей реки с поднявшейся надо льдом водой, слегка расцвеченной отсветами заката. Остатки нерастаявшего мокрого снега на переднем плане подчеркивают переходный характер времени года. Едва виднеется на дальнем берегу деревушка, черные колья, торчащие из воды, говорят о присутствии человека. Поэтический волжский пейзаж наполнен взволнованным чувством ожидания грядущего прихода весны.

К. Коровин в своих воспоминаниях цитирует Саврасова: "В Швейцарии я был, был и в Италии. Прекрасно. Но кому что. А мне, конечно, в России нравится. В России природа поет, разнообразие: весна какая..."

Саврасов А.К. Весенний день. 1873. Холст, масло, 95*140. Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник

Эстетика «передвижничества», как вполне определен­ного направления со своей идеологией, предполагала со­здание иерархии жанров, тем, сюжетов и пр. Именно пе­редвижники выдвинули на первые роли в современном искусстве жанр, который с некоторой долей приблизи­тельности можно обозначить как «национальный пей­заж». Предпочтения выявились уже на I Передвижной выставке, состоявшейся в конце 1871 года. Пейзажи М. Клодта, И. Шишкина, Л. Каменева, Ф. Васильева, про­низанные любовью к родной природе и заставлявшие за­думаться о том, что стоит за этой красотой, говорили са­ми за себя. Но «Грачи прилетели» Саврасова выделялись даже на столь солидном фоне. И это почувствовали все — как профессионалы, так и люди «с улицы», из любопыт­ства заглянувшие на нашумевшую выставку. И воспри­нявшие эту вроде бы непритязательную картину как на­стоящее откровение. Шедевр Саврасова стал символом целой эпохи в русском изобразительном искусстве. Ли­дер и вдохновитель передвижничества И. Крамской тог­да же написал: «Пейзаж "Грачи прилетели" есть лучший, и он действительно прекрасный, хотя тут и Боголюбов, и барон Клодт, и Шишкин. Но все это — деревья, вода и да­же воздух, а душа есть только в "Грачах"».

Саврасов А.К. Весенний рисунок. 1876

Некоторые приемы письма, использованные при создании картины «Грачи прилетели», станут более ясны, если вни­мательно вглядеться в этот «весенний» рисунок, датируемый 1876 годом.

В своем шедевре Саврасов в ряде проникновенных образов, по сути, написал точнейшую «формулу русской вес­ны». Эта та красота, что издавна не давала покоя многим тонким душам, но «вещественного» выражения не нахо­дившая. Тому были свои причины, главная из которых — иная система эстетических ценностей, довлевшая над пред­шествующим поколением живописцев. Считалось, что, во-первых, пейзаж — это второстепенный («технический») жанр, и, во-вторых, коль уж кому-то хочется в нем работать, то он, этот «кто-то», должен ориентироваться на признан­ные образцы, то есть писать природу правильно, возвышен­но и красиво. Если березы, то — стройные и изящные, если небо, то — лучезарное («итальянское»), если архитектура, то — выверенная, классическая. Плюс жесткие требования композиционного построения.

Саврасов А.К. Пейзаж с церковью

«Пейзаж с церковью», являющийся эскизом к «Грачам», дает представление о том, как кропотливо работал Саврасов над этой столь «спонтанной», на первый взгляд, картиной.

Саврасов весело и смело отверг все эти жесткие установления. И совершил чудо, решив труднейшую задачу, перед которой пасуют многие из художников, — высказать «несказанное» и сделать зримым «невидимое». Ради справедливости нужно отметить, что если в живописи он был пионером, то, вообще говоря, в русском искусстве тропка к такому («душевному») пониманию пейзажа была уже хорошо натоптана мастерами слова, среди которых необходимо выделить, прежде всего, Пушкина, С. Аксакова и Тургенева.

Оказалось, что удача ждет тех живописцев, кто умеет взглянуть на мир совсем «просто». «Какая простота! — восклицал позже И. Левитан. — Но за этой простотой вы чувствуете мягкую, хорошую душу художника, которому все это дорого и близко его сердцу». В этих несколько неказистых, почти наивных словах саврасовского ученика схвачено самое главное — интимное переживание, ложащееся в основу картины, атмосфера сочувствия и соучастия, рожденная большим сердцем художника и захватывающая в плен всякого зрителя, созерцающего его творение.

Саврасов А.К. Весна. 1883. Холст, масло, 73*125 см. Государственный художественный музей имени А.Н. Радищева, Саратов

На рубеже 1860—70-х годов имя Саврасова было у всех на слуху. Он, активнейший участник тогдашней художественной жизни, много писал, и всякое новое его произведение вызывало неизменные заинтересованные толки. Некритичное доверие канонам академической живописи, сквозящее в его работах конца 1850-х годов, давно оставлено в прошлом, и Саврасов работает без оглядки ни на какие авторитеты. Казалось бы, само время, в атмосфере которого носится предчувствие нового, подталкивает к поиску нетривиальных художественных решений. В воздухе пахнет свободой, в обществе полным ходом идут реформы, вся русская жизнь на глазах переворачивается — а во что уложится, какой окончательный рисунок примет, пока никому не ясно. Но необходимость нового взгляда ощущается всеми очень остро — вот откуда все разговоры о создании совершенно нового художественного объединения, каким мыслилось тогда по существу своему демократическое Товарищество передвижных художественных выставок.

Саврасов А.К. Распутица. 1894 год. Холст, масло, 69*80 см. Волгоградский областной музей изобразительных искусств, Волгоград

О том, как Саврасов учит молодых художников в Училище живописи, ваяния и зодчества, тоже ходили легенды. Он мог прийти в класс ранней весной, распахнуть окна и прогнать своих учеников куда-нибудь в Сокольники — «промывать» глаза, всматриваться в живую жизнь при­роды, работать на пленэре.

Впрочем, с самим Училищем у Саврасова были отношения довольно деликатные — то, что он занимал казенную квартиру, делало его абсолютно зависимым человеком. Одно неверное движение — и он мог стать бездомным бродягой. Что-то подобное как раз и произошло в 1870 году. Саврасов повел себя при этом резко. Взяв в декабре отпуск на полгода, он вместе с женой уехал в Ярославль. Выбор временного места жительства не был случайным — художник побывал на Волге летом и форменным образом влюбился в эти места. Отправляясь в новую поездку, он подстраховал себя полученным (судя по всему, от П. Третьякова) заказом на исполнение «рисунков и картин зимнего пейзажа на Волге».

Саврасов А.К. Ранняя весна. Оттепель. 1880-е годы. Холст, масло, 68 * 54. Астраханская государственная картинная галерея имени П.М. Догадина, Астрахань

В результате получился пейзаж не «зимний», а «весенний», но это было уже не важно. Потому что этот пейзаж сразу же после рождения стал вехой в истории русского изобразительного искусства. Причем понимание этого было общим и моментальным.

Но — по порядку. Зиму Саврасовы провели в Ярославле — в снятой художником вместительной квартире. Жизнь вели «тихую и сосредоточенную». Софья Карловна носила ребенка, Сав­расов лелеял в себе рабочее состояние духа, предчувствуя близкие художнические восторги.

В феврале разразилась трагедия: родившаяся дочь вскоре умерла, а жена Саврасова тяжело заболела. Детские смерти были проклятием Саврасова — из родившихся до того четырех детей выжил только один ребенок. Но что-то с ним произошло — омытая трагедией душа вдруг стала пронзительно зрячей. Ранней весной художник уехал в село Молвитиново (ныне — Сусанино Костромской области), расположенное в нескольких десятках верст от Костромы. Там-то он и увидел своих «Грачей» — увидел неказистую старую церковь с просторами бесконечных рус­ских полей за ней, странную красоту неказистых березок, ноздреватый плавящийся снег с блек­лыми тенями, промокшие избы, услышал негромкую песнь пробуждения и радости.

«Картина «Грачи прилетели» предстает символом русского национального пейзажа, любимого народом любовью постоянной, верной, благодарной. Творчество Саврасова, по-моему, особо полно и остро выразило нравственный смысл народного отношения к родной природе. Ценность его наследия, конечно, в том, что без Саврасова немыслимо дальнейшее развитие русской пейзажной живописи. Но здесь мне бы хотелось добавить, что не только пейзажной живописи, но и темы Родины в нашей великой поэзии.
Щемящий зов блоковской «России», возможно и неосознанно, продолжает сердечно-тревожную интонацию Саврасова. Я усматриваю глубокую связь драгоценной музыки у Саврасова и в стихах Блока, появившихся почти через полвека после саврасовских полотен: «...Россия, нищая Россия, мне избы серые твои, твои мне песни ветровые, как слезы первые любви...» (Андронов Н.И.)

Саврасов А.К. Грачи прилетели. 1871. 62 х 48,5 см. Государственная Третьяковская галерея. Москва

Перед нами известная и любимая всеми с детства картина А.К. Саврасова "Грачи прилетели". С момента своего появления на Первой передвижной выставке в Петербурге в 1871 году была признана современниками художника шедевром русского реалистического искусства. Критики отмечали ряд новых черт, отличающих это произведение от предшествующих пейзажных работ русских мастеров. "Грачи прилетели" - это по сути дела первый в истории отечественной живописи будничный образ природы, своего рода задушевное повествование о русской весне, изложенное языком неакадемического искусства. Картина Саврасова открывает качественно новую - лирическую тему в русской пейзажной живописи. Повышенная чувствительность натуры Саврасова и его обостренная восприимчивость к происходящим в природе изменениям развили в нем особенное свойство - умение вслушиваться в музыку природы и понимать ее потаенный язык.

1871 год - время создания полотна "Грачи прилетели" - был особенно плодотворным в творческой жизни художника. В этом же году создаются такие известные произведения, как "Дорога в лесу", "Закат над болотом", "Осень", "Ночное", "Ночной вид на Волге". Саврасов безупречно выбирает тот или иной пейзажный мотив, что свидетельствует о его "абсолютном музыкальном слухе", который с поразительной тонкостью улавливал пульс природной жизни. Более того, есть ощущение, что пейзажи Саврасова 70-х годов XIX века, в особенности "Грачи прилетели", незримой нитью связаны с русской музыкальной культурой того времени.

Наступило время, когда русская живопись почувствовала мелодию русской природы, душу пейзажа, и тогда параллельно русская музыка услышала особенную гармонию перехода одного времени года в другое. "Родилась русская звукопись, музыка пейзажей-настроений и музыка поющих сил природы" - так замечательно верно писал о пейзажах Саврасова известный композитор XX века, музыковед и знаток живописи Борис Асафьев. Как отмечал тот же исследователь картины Саврасова: "В пейзаже должна быть история души. Он должен быть звуком, отвечающим сердечным чувствам". Живописный ритм произведения, его тональный строй соотносится с оттенками чувств и восприятий человеческого мира, благодаря чему создается ощущение сопричастности великим тайнам жизни природы. Именно живописные качества его произведения сравнивали с лучшими образцами пейзажной лирики великих русских композиторов - Михаила Ивановича Глинки, Петра Ильича Чайковского, Николая Андреевича Римского-Корсакова.

Первые мысли о сюжете будущей картины зародились в уединении тихой ярославской глубинки. Семья Саврасовых подолгу жила на Волге. Во время очередной поездки в Кострому Саврасов познакомился с крестьянином, переходившим реку вброд напротив легендарного Ипатьевского монастыря. Крестьянин направлялся в расположенную на другом берегу реки деревню Молвитино, где, по его словам, срочно требовался художник (по его выражению - "богомаз") для поновления росписи в храме. Так случай привел Саврасова в дом местного священника отца Афанасия в селе Сусанино Буйского уезда. Этот уголок русской природы был запечатлен кистью мастера в его картине, которая писалась уже в московской мастерской.

… произошла подлинная революция в живописи. Критики склонны проводить параллель между этим новаторским подходом в области изобразительного искусства и тем прорывом в области литературного описания природы, который имел место в творчестве Пушкина, Гоголя, Тургенева и других крупных писателей. Возвышенно-романтическое восприятие неброской, задумчиво-грустной, задушевной русской природы, трепетное к ней отношение - все это не могло не найти живого отклика у русских пейзажистов нового поколения, многие из которых либо непосредственно обучались в мастерской Саврасова (как, например, его любимый ученик Левитан, братья Коровины, С. Светославский и ряд других мастеров того времени), либо находились под влиянием этого прославленного живописца (М. Нестеров, И. Остроухов и другие).

В картине "Грачи прилетели" в наиболее совершенной форме нашли свое выражение творческие искания целого поколения пейзажистов, в сознании которых доминировал собирательный образ родины, до поры ожидавший своего художественного воплощения. Именно с этим образом, который отличает неизмеримо глубокое содержание, русские люди связывали понятие столь любимой ими родной земли и все лучшие чаяния, надежды и стремления.

Картина «Грачи прилетели» в деталях

Русская весна

Березы. В создании поэтической метафоры здесь большую роль играют нека­зистые березы, в ветвях которых вьют гнезда прилетевшие грачи. В этом Саврасов продемонстрировал совершенно новое понимание того, что следует считать «красивым» и «музыкальным». А внутренняя музыка здесь многое значит — по определению Б. Асафьева, художнику в этой работе свойственна «тон­чайшая глубоко-мелодическая чуткость»

Горизонт. Саврасов искусно выстраивает перспективу, ближе к безбрежному горизонту «высветляя» тона и отказываясь от деталировки. В открывающейся шири беспомощно тонет взгляд — тем самым подчеркивается «обилие» и глубина русских пространств, в которых зреет новая весна. «Более всего его современников волновал излучаемый картиной весенний свет, переданный с такой достоверностью, что не оставалось сомнений - столь необычный эффект был бы невозможен без тщательной работы с натурным материалом. Между тем, ее живописный строй был найден путем длительных и напряженных поисков и обобщения фактуры. Благодаря своеобразному светотеневому решению картины и наложению тонких лессировок, удалось передать бесконечно разнообразную, неповторимую игру отраженного света на изображаемых предметах. Создается иллюзия присутствия в картине световоздушной среды, соединяющей в неразрывное целое все элементы композиции». (Балашова Л. А.)

Дыхание человека. Любимый прием художника — населять и обживать пространство картины как бы опосредованно: показывая не самого человека а «теплые» следы его деятельности. В данном случае — это дымок, уютно вьющийся из трубы и указывающий на то, что где-то здесь, рядом, живут люди. Тем самым исключается всякая заброшенность. «Широта отображения жизни в ее, казалось бы, самых простых, обыденных проявлениях, умение передать всю глубину и величие этой извечной повседневности - все это заложило фундамент для творческих поисков нового поколения художников. По-новому были осознаны широчайшие возможности пейзажной живописи, способной в емких образах передать глубины жизни и даже чувства и стремления людей той или иной эпохи». (Балашова Л. А.)

Солнечное эхо. В этой картине небо закрыто облаками. Художник при построении «небесного» фрагмента мастерски пользуется не покрытым краской холстом. Но солнца нигде нет — на то, что оно вот-вот «брызнет» с неба, указывают лишь четкие тени, ложащиеся на забор и тающий снег. «Художник остановился на сдержанной, но в то же время насыщенной светом цветовой гамме теплых серо-коричневых и холодных серо-голубых тонов, позволившей сделать ощутимыми самые первые, едва заметные признаки весеннего пробуждения природы. Бросается в глаза розоватая золотистость солнечного света на сугробе, прозрачные голубоватые тени от берез на подтаявшем рыхлом снегу, мягкий и влажный весенний воздух, тонко прослеженные градации света и тени даже в живописи далей: тени, отбрасываемые грядой облаков, затянувших небо до самого горизонта». (Балашова Л. А.)

Колокольня. В центр картины Саврасов помещает не величественное творение рук человеческих, а рядовой, почти заурядный храм с шатровой колокольней. Эта заурядность становится еще более наглядной от вида облупившейся штукатурки, обнажившей старую кирпичную кладку. Но именно шатер этой колокольни стал национальным символом непростой судьбы России, с ее бесконечным стремлением к красоте, взлетающей в небесную высь, к горнему миру через боль и страдания, сдирающие бизонью шкуру земного притяжения. Художник будто предчувствовал тяжкие, непростые времена, грядущие на православную Русь, взорванную безбожниками, но по Божиему промыслу устоявшую и возродившуюся, как весной воскресает и оживает вся природа от тяжкого зимнего нежития…

Символ воскресения. Готовая «опушиться» верба — один из «говорящих» символов весны, интерпретируемой автором в религиозном плане: как метафоры вечного воскресения, бессмертия жизни. Вербное воскресенье, которое на Руси принято встречать с веточками вербы, предшествует Пасхе, центральному событию православного года.

Булычева В.А.

К картине Саврасова «Грачи прилетели»

К родным березкам и пригоркам

Летели долго и упорно

Через моря, через леса,

И вот родимая краса!

Весна торопит, наступает,

Снежок темнеет, быстро тает,

Грачам же надобно спешить,

Родные гнезда обновить.

Они кричат, они хлопочут,

Летают быстро вверх и вниз,

То ветку, то травы комочек

Несут к гнезду и тащат ввысь.

Работы много и веселья много,

Построить дом и вывести птенцов.

И их большая ждет дорога

К далеким странам перелет отцов.

Весна, весна – краса земная,

Ты всех торопишь, всех бодришь!

И звонко песни распевая,

Приветствуют тебя и грач, и стриж!

Отрывок из повести Олега Добровольского о Саврасове о том, как появился из-под кисти художника шедевр «Грачи прилетели»:

Саврасов Алексей Кондратьевич 1830-1897

… Ему хотелось работать, писать новые этюды, новые картины. Но чему же все-таки будет посвящена его следующая работа? Не весне ли, которая неудержимо идет по земле, еще покрытой снегом, но уже поддавшейся ее ликующей солнечной силе? Приметы весны повсюду.

Обнажившиеся глинистые края небольших оврагов. Белый частокол берез и синь мартовского неба. Тихое шуршание от легкого ветра тонких голых ветвей. Уже потемневший в некоторых местах, ломкий снег. И этот ослепительный свет. И нестерпимое для глаз сияние вокруг солнца. И редкие невесомые облака, которые белее лежащего еще на земле снега. И небо — почти темно-синее над головой, неуловимо, постепенно теряющее свою синеву к горизонту и там, на краю земли, — почти белесое... Алексей Кондратьевич сказал жене:

 - Хочется  не  упустить  весны.   Каждый  день в природе что-то меняется... Знаешь, заберусь-ка я куда-нибудь подальше, в деревенскую глушь и поработаю там над весенними этюдами...

…Из Костромы Саврасов поехал на северо-восток. Буй находился верстах в восьмидесяти от губернского города. Снова серые поля, овраги, леса... Алексей Кондратьевич остановился в селе Молвитине Буйского уезда. Довольно большое село со старинной церковью на окраине. Глухомань порядочная. Говорят, Иван Сусанин родом из здешних мест. Село как село, сколько таких в России! Потемневшие от времени избы, крестьянские дворы. С крыш свисают длинные сосульки. Когда идешь по улице, ноги проваливаются в рыхлом снегу, оставляя глубокие следы, которые быстро заполняются мутной водой. Деревья с мокрыми стволами. Кажется, все отсырело — деревья, бревна изб, заборы. Слышно, как где-то кричат птицы. Должно быть, грачи. Им пора прилететь. Уже прошел день Герасима-грачевника, когда они обычно появляются.

Да, вот их сколько на березах, возле церкви, на краю села. Они сидят, слегка покачиваясь, на тонких ветках, устроились в черных крупных гнездах, летают над землей и ходят неторопливо, с достоинством по осевшему снегу.

Эти березы, молодые еще, но неказистые, некрасивые, искривленные, голые, стоят в снегу, отбрасывая на него узкие тени, и в лужах, заполненных снежным крошевом. Они у низенького забора, за которым на церковном участке видны какие-то строения, дома и сараи, и над ними возвышается церковь и колокольня. Село здесь кончалось, и уходили вдаль ровные серые поля с темными прогалинами обнажившейся земли. Церковь Воскресения была построена в конце XVIII века. Колокольня со строенными кокошниками у основания остроконечного шатра. Белый храм с пятью небольшими куполами.

Саврасов пришел сюда, на окраину села Молвитина, чтобы посмотреть вблизи на старую церковь. Пришел и остался надолго. То ощущение весны, которым он жил все эти дни, и в Ярославле, и по пути в Кострому и Молвитино, когда ехал в санях по оттаявшей дороге, вдыхая пьянящий мартовский воздух, здесь, у околицы обычного, неприметного русского села, приобрело особую остроту и силу. Он увидел здесь то, чего ждал, что смутно надеялся увидеть. Ради этого он проехал столько верст.

Но что особенного? Какой-то бесплотный, трухлявый снег со следами птиц, собак, лужицы и лужи талой воды, корявые, темно-белые стволы березок с содранной местами берестой, мокрые розоватые прутья кустов. Мокрый забор, мокрые покатые крыши, влажные, с оттаявшей наледью кирпичи колокольни. Небо в рваных облаках, и видны в них чистые разводы. И светящаяся голубизна мартовского дня. Хлопотливые неугомонные грачи кричат, вьются над своими гнездами на березках. Они вносят оживление в этот тихий уголок на задворках села. А за церковью — поля. Вот и все. Но разве не в этом характернейшие признаки русской весны, пробуждения природы?

Саврасов раскрыл этюдник, надел очки... Он работал быстро, вдохновенно, забыв обо всем на свете. Краски, их оттенки, тона и полутона, казалось, сами ложились на холст, и скоро на этюде появились искривленные березы с гнездами и грачами, снег и лужи, дома за забором, церковь с колокольней, облачное, с просинью небо. Алексей Кондратьевич отложил кисти и стал потирать свои длинные, слегка озябшие пальцы. Он долго смотрел на этюд и на все, что окружало его, что-то сравнивал, сопоставлял. Возникал, обретая чет кие контуры, замысел будущей картины. Да, именно этот сюжет, именно эти березы, эти птицы, с которыми издревле на Руси связано представление о приходе весны. Только бы суметь передать неповторимость мартовского света, весеннего воздуха!

Он уехал из села Молвитина радостный, окрыленный, охваченный желанием поскорее начать работу над картиной.

 - Ты доволен поездкой? — спросила его по возвращении в Ярославль Софья Карловна.

 - Да, вполне...

 — Я и так вижу по твоему лицу. Ты улыбаешься...

Саврасов улыбался не так уж часто.

Он уединился в своей мастерской. На мольберте стоял совсем небольшой подрамник с натянутым на него загрунтованным холстом. Пейзаж будет небольшим. И это хорошо. Маленькое полотно произведет большее впечатление, чем картина внушительных размеров. Внимание зрителя не будет распыляться, сосредоточится на ограниченном пространстве. Теперь Алексей Кондратьевич работал медленно, не спеша, долго, тщательно, дожидаясь, пока краска высохнет, и уже тогда накладывая новый красочный слой.

В апреле, еще не завершив картины, он написал другой пейзаж — «Волга во время ледохода». Та весна в Ярославле была необычная. Такого мощного паводка не помнили старожилы. Река вскрылась 13 апреля. Она широко разлилась и затопила некоторые прибрежные селения, в том числе Тверицкую слободу, где жители спасались на лодках. В слободе случился пожар, уничтоживший несколько домов. Разлив реки был столь велик, что под водой оказалась даже шоссейная дамба. Навигация открылась через три дня. Но Волга еще не успокоилась, и один пароход унесло стремительным течением, он сильно пострадал, затертый льдинами... На картине Саврасова «Разлив Волги под Ярославлем» — вышедшая из берегов река, полузатопленная слобода, дома, церковь, деревья в воде, дым пожара...

Менее полугода прожил Саврасов в Ярославле, и за это непродолжительное время создал картины «Вид Волги под Юрьевцем», «Разлив Волги под Ярославлем», свой шедевр «Грачи прилетели», не говоря уже о зимних пейзажах, выполненных по заказу, которые и явились внешним поводом для его поездки в этот город.

В начале мая 1871 года Саврасовы вернулись в Москву. Здесь Алексей Кондратьевич полностью закончил картину, которую назвал «Вот прилетели грачи».

В один из летних дней к нему приехал Павел Михайлович Третьяков. Он имел обыкновение объезжать мастерские художников, приобретая понравившиеся ему полотна. Худощавый, элегантно одетый, он по-дружески обнял Алексея Кондратьевича.

 — Я слышал о ваших «Грачах», и мне не терпится взглянуть на них...

Саврасов провел гостя в соседнюю комнату, небольшую мастерскую, где на мольберте стояла готовая картина. Третьяков остановился в нескольких шагах и, слегка наклонив голову, обхватив локти руками, стал с пристальным вниманием изучать ее.

 - Первоклассная вещь! — заговорил он после довольно продолжительного молчания. — Она излучает свет. Да-да, именно свет. Этот мартовский снег, воздух, березки и грачи... Весной пахнет! Поздравляю от всей души! Знаете, я охотно купил бы эту картину. Могу предложить вам за нее шестьсот рублей. Как, Алексей Кондратьевич, согласны? Сумма порядочная...

 - Не смею вам отказать, Павел Михайлович, — сказал художник.  — Деньги мне нужны... Особенно сейчас... Приходится платить за квартиру. Из казенной-то выселили... Для меня лестно, что «Грачи» будут находиться в вашем собрании. Не так давно вы приобрели «Печерский монастырь», а теперь хотите купить эту работу...

—  Ну вот и прекрасно, — улыбнулся Павел Михайлович. — Значит, по рукам?

Пейзаж «Грачи прилетели» стал собственностью Третьякова. Осенью он был показан на постоянной выставке Общества любителей художеств на Малой Дмитровке. Но первые отзывы критиков немало удивили Саврасова, ведь он-то прекрасно сознавал, что это лучшее его полотно, а критики восприняли его как обычный весенний пейзаж. Как всегда, в «Московских ведомостях» появилась статья, посвященная показанным на выставке произведениям. Автор статьи, укрывшийся за инициалами В. В., выделил из пейзажей две работы — «Вот прилетели грачи» Саврасова и «Оттепель» Васильева. Оба пейзажа, по его мнению, были превосходны, но «Оттепель» произвела на рецензента несравненно большее впечатление. Непостижимо, но картина Саврасова показалась ему мрачной. «Несколько обнаженных деревьев со стаями предвестников весны, — писал критик, — напрасно ищущих убежища на голых ветвях, высящаяся колокольня церкви с маленьким окошком, очень мрачным, тоже передают мысль художника об исчезающей зиме. Хорошенький вид уже чернотой краски дает чувствовать влажность только что сброшенной зимней одежды. Вы как будто чувствуете всю сырость и бесплодность минувшей зимы, но, несмотря на прилетевших грачей, нет живительного предчувствия наступающей весны, кроме одного внешнего признака...»

«Хорошенький вид», «нет живительного предчувствия наступающей весны» — большего непонимания своего замысла Саврасов еще не встречал, отзыв в «Московских ведомостях» глубоко расстроил его. Неужто и другие будут смотреть на его картину такими же глазами, неужто не увидят, не поймут тех чувств, которые он вложил в нее?..

Как он был счастлив, когда в селе Молвитине нашел, наконец то, что искал, с какой радостной увлеченностью работал над картиной, стараясь воссоздать эту светоносность весны, этот розоватый снег, этот чистый клочок лазури в облачном небе, и все лишь для того, чтобы прочитать потом о мрачности красок, о неумении отобразить приход весны.

Но настоящую оценку и признание картина получит вскоре на исключительной по своему значению Первой передвижной выставке в Петербурге.

Источники:

Саврасов: 50 художников. Шедевры русской живописи. 2010 год, вып. 9./ текст: Александр Панфилов. – М.: ООО «Де Агостини», 2010. – 31 с.

Балашова Л. А. Саврасов. Грачи прилетели./ Л.А. Балашова.// Юный художник. - 2003, №3. - с.24

Андронов Н.И. Мой любимый Саврасов./ Н.И. Андронов // Юный художник. - 2005, №5. - с.10-13

Добровольский О. Саврасов./ Олег Добровольский. - М.: Терра-Книжный клуб, 2001. - 304с. - (Мастера)