Весенняя живопись. Юоновское небо и купола храмов

Юон Константин Федорович (1875-1958)

Юона К.Ф. можно назвать самым жизнеутверждающим художником.

Еще в 1910-е годы Юон говорил о себе и своем творчестве: «Жажда двух начал боролись и борются в душе и ищут выхода: характера и красоты. К характерному я отношу всю житейскую суету русской жизни... С другой стороны, стоящая над жизнью высоким сводом Божественная непреходящая красота, волшебный свет, волшебные краски — все это в нескончаемом движении и перемещении, как в вечном калейдоскопе. Созерцание жизни было хотя и привлекательным, но мучительным и горестным, — созерцание неба и природы — всегда возвышенным благоговением и славословием».

       

Юон К.Ф. Лигачево Конец зимы

«Пейзаж Юона — пейзаж Подмосковья или Поволжья, написанный всегда в очень ясной и сдержанной манере, без патетики и без лишнего умиления,— передает величественную сущность самой природы, но не идеализирует, не приукрашивает ее. Юон верен большой традиции русской пейзажной живописи, сумевшей найти для родной природы ясные и чистые звуки спокойной, неторопливой речи. Тон этой речи повышается лишь тогда, когда художник живописует красоты русской зимы — это его любимая пейзажная тема,— и торжественность могучей зимней стихии наделяет чертами монументальности обычно столь сдержанный и спокойный юоновский пейзаж. Как лужайка июльского леса для бар-бизонцев, как тихая заводь реки или вьющаяся по полю дорога для Левитана, так для Юона любимым мотивом является зимняя поляна, застланная голубоватым снегом. Юон находит для этой зимней голубизны, для этого сдержанного сверканья зимнего солнца и искрящегося снега краски, рефлексы и полутона, полные цветовой убедительности и высокой художественной правды...» (Д. АРКИН)

Юон К.Ф. Мартовское солнце. 1915. 107 x 142 см. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Предчувствие весны

Беляевская О.А.
***
Мне воробьи сегодня рассказали -
Не знаю, правда ли, что уж весна идет.
Не верится: вчера еще в снежки играли
И на пруду прозрачный, крепок лед.
Чивик - чик - чик! Откуда вы узнали?
Кто о весне, пичужки, вам сказал?
"Полдневный луч нам крылышки ласкал,
Капели первые сегодня прозвучали". 1912 г.

В этой картине, принадлежащей к лигачевскому пейзажному циклу, чувствуется особая умиротворенная ясность, которая наступает в природе после нескольких пасмур­ных, ненастных дней. Сохранились письма Юона к же­не, относящиеся ко времени работы над этой картиной. В марте 1915 года он жил в Лигачеве, жена с детьми оста­валась в Москве, и художник писал домой: «Из всей недели только два раза имел возможность выходить с холстом на улицу, все прочие дни — или с бурей, или 20 градусов мороза с туманом, или снег густой, — нечто немыслимое; я начинаю терять надежду на то, что мой март мне принесет плоды. Снимков решил не делать, — пользуюсь набросками с натуры — скорее и вернее». Спустя несколь­ко дней тон письма совсем иной: «Сегодня был тихий солнечный день, — я его так ждал; и устал безумно, едва рука ручку держит...». Интересны и «технические» по­дробности, сообщенные Юоном по поводу «Мартовско­го солнца». Он писал, что работал масляными красками, разведенными керосином: «На керосине масляные крас­ки можно доводить до акварельных тонкостей... В част­ности, картина "Мартовское солнце" была так написана, а она нисколько не потемнела».

В Мартовском солнце» нет солнца как источника света, но все кругом буквально купает­ся в солнечных лучах. О своем метоле «уловления света» Юон говорил: «Я по часам всегла знал, в какой момент прилет нужное мне солнеч­ное освещение, и приходил за час до этого момента, а когда этот момент наступал, я клал кисть и лишь наблюдал взаимо­связь всех частей картины, ее существо».

Голубое, «отдыхающее» от непо­годы небо, яркий, отливающий синевой снег, глубокие тени на нем — все это придает карти­не особенную праздничность и чистоту.

В картинах Юона нет ничего необязательного, нежизнен­ного. Мальчики проезжают на лошадях, они едут к водопою, о чем красноречиво говорит синее ведерко, которое один из «всадников» держит в руке.

Живая деталь: собака облаивает лошадь, а та даже ничуть не беспокоится, не считает нужным снизойти — бежит себе, упрямо наклонив голову.

Юон К.Ф. Весенний солнечный день. 1910. 87 x 131 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Уже на самых ранних перепутьях своей творческой жизни Константин Юон был воодушевлен идеей служения русской красоте. Его излюбленной архитектурной темой стала Троице-Сергиева лавра, замечательный ансамбль, соединивший творческую энергию и вкусы трех веков: строгость и собранность формы XV столетия, прихотливый силуэт и любовь к узорной детали XVII столетия, торжественный взлет барочной пластики  XVIII столетия.

Прокофьев Александр
***
Как будто неба больше стало
И больше леса и лугов,
Как будто вдруг пахнул подталок
Весенней яростью снегов;
Как будто  луч рассветный брезжит,
Как  будто колокол упал,
Как будто выскочил подснежник
И задрожал, затрепетал;
Как  будто краше и светлее
Зажегся  день в родном краю...

«Весенний солнечный день» — это Весна света, одна из многих картин, составляющих сергиевопосадский цикл Юона. Передний и средний планы картины отданы весне и радостной — весенней — суете жизни. Вот молодки вышли из ворот, вот грачи гомонят на березах, и кругом — ребятишки мал мала меньше: на санках, на заборе, на крыше. Все галдит и звенит о наступающем пробуждении мира от зимних снов. Радость от этого пробуждения природы сообщается и людям, и зверью, и даже домишкам, греющим под солнцем свои старые бока. Соч­ные цвета и особая яркая прозрачность воздуха, соединяясь с четкими архитектурными формами, которые так мастер­ски всегда умеет писать Юон, дают восхитительный эффект «декоративной правдивости».

В этой картине Юон поднимается над изображением некоей конкретной местности и дает обобщенный образ весеннего городка, весенней жизни. Между тем, он, как и всегда, топографически точен: тот, кто бывал в Сергиевом Посаде, сразу «опознает» город.

Особую, если можно так сказать, «воздухоносность» придают «Весеннему солнечному дню» такие детали, как верхушки берез, через которые просвечи­вает яркое голубое небо.

В обрисовке персонажей полотна есть нечто суриковское. Недаром один из этюдов к картине — «Голова девушки в розовом платке» — очень понравился Сурикову

Отличительная черта юоновских композиций, даже самых «многофигурных», заключается в том, что каждый персонаж у него при деле. Каждый «статист», на которого и краски-то уходит всего ничего, живет собственной жизнью.

Юон К.Ф. День Благовещения. Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры. 1922

Архитектура в природном пейзаже — это то, что придает пейзажу специфически человеческие черты, что говорит об освоенности природы человеком. Произведения архитектуры — самые сильные, самые непреложные свидетельства творческого воздействия человека на природу, участия человека в формировании нового облика самой природы. Так, вертикаль церкви, видимая издалека, или массив усадебного дома, или просто ряды деревенских изб, лепящихся по косогору, входят органически в природный ландшафт, и дела рук человеческих изменяют панораму земли...

Берестов Валентин
***
Лёд на лесных дорожках,
Ивы в белых серёжках.
Берёзы в тёмных серёжках.
Орешник в зелёных серёжках.
Только на них и одёжки,
Что вот эти серёжки.
В лужи толпою глядятся,
Как в хороводе кружатся.
Лужи с мраморным донцем,
Каждая с собственным солнцем.

Юон часто и подолгу живал в Сергиевом Посаде. Самые ранние его сергиевопосадские работы относятся к 1903 году. Наиболее поздние (если говорить о законченных картинах) — к 1940-м годам. Они никогда не повторяют друг друга, в каждой из них — своя сердцевина, свое сокровенное. Именно за многогранность предоставляемых возможностей так полюбился Сергиев Посад художнику.

Вспоминая о своем первом посещении Троице-Сергиевой Лавры, Юон писал: «Я нашел все, о чем мог мечтать, что грезилось воображению: те красочные сочетания, ту насыщенную цветовую гамму, которая выражала русское народное эстетическое сознание с наибольшей яркостью. Там я в жизни увидел то, что так любил в полотнах Сурикова, Серова, Левитана... Поездки в новые города не ме­шали моим многократным возвращениям к этой народной жемчужине, неисчерпаемой по своим живописным и историко-бытовым богатствам». Слова эти многое объясняют, но и не объясняют также очень многого (не следует забывать, что писались они уже в «глубоко-советское» время). В частности, не объясняют они особой пронзительности и вместе с тем умиротворенности «Куполов и ласточек». Интересно, что практически в одно и то же время с работой над этой картиной Юон создавал циклы автолитографий «Сергиев Посад», «Русская провинция». Каждый лист этой серии буквально пропитан бытом, везде чувствуется торопливое желание художника «успеть запечатлеть».

Юон К.Ф. У Новодевичьего монастыря весной. 1900

Эта акварель эта стала первой работой Юона, приобретенной Третьяковской галереей.

Анжелика Челтыгмашева
***
Здравствуйте, побеги любистока!
Как же вы упрямы и нежны...
Солнечные учите уроки.
Дети заблудившейся весны.

Здравствуйте, зеленые земляне —
Благородных ландышей ростки!
Словно пики встали на поляне
Свернутые в трубочки листки.

Здравствуйте, акации и ели,
Почки яблонь, груш и тополей!
Как же вы красиво разодели
Эту землю в радужный апрель!

Здравствуйте, багряные пионы,
Мать-и-мачех желтые глазки!
Здравствуйте, застенчивые клены,
Вы пришли спасти нас от тоски...

«В художественном познании и выражении русской темы в творчестве Юон а особое место занимают образы архитектуры. Впечатления, рожденные памятниками русского зодчества, относятся к числу сильнейших и глубоких переживаний художника. Архитектурным пейзажам отданы его лучшие полотна разных лет и даже разных десятилетий. Достаточно взглянуть на любую картину Юона, посвященную видам Троице-Сергиевой лавры, или Нижнего, или Москвы, чтобы понять, что архитектура для него — нечто гораздо более значительное, чем благодарный, богатый живописными возможностями художественный мотив. Язык архитектуры понятен и близок Юону. Он умеет читать эту глубоко спрятанную за каменным покровом повесть судеб народа, извечную и непреры­вающуюся запись его мечтаний и его исторических свершений, знаки его веры и его силы. В старых зданиях, в хороводе церковных глав, в белом камне и красном кирпиче, в суровой глади крепостных стен и восьмигранных башен художнику раскрывается не только прошлое в его исторической конкретности, но и та вечно живая, вечно растущая, вновь и вновь зацветающая творческая поросль, которая называется народной традицией». (Д. АРКИН)

Юон К.Ф. Купола и ласточки. 1921. Гос. Третьяковская галерея. Москва.

«Юон воспринимает это удивительное богатство архитектурных форм как единый эпический сказ, слагавшийся столетиями. Эпическим началом проникнуты даже небольшие его картины, изображающие знаменитую подмосковную крепость-монастырь. В трактовке Юона лавра с ее почти фантастическим сочетанием восьмигранных башен, увенчанных узорными верхами густо поставленных луковичных глав Успенского собора, резных наличников, колонок и цветистых облицовок Трапезной палаты, с ее суровыми крепостными стенами, с ее стройной колокольней, так легко и уверенно взлетающей ввысь своими пятью ярусами, предстает зрителю не каким-то сказочным городом, не Китежем, созданным народной фантазией, а делом рук человеческих, произведением многоискусного народа-художника,  народа-строителя.

Зритель видит не только архитектурный убор, но и плотность камня, из которого сложены эти стены и башни, видит великий труд зодчего, запечатленный в этом камне и превративший его неподвижную, инертную массу в эпическое сказание, в поэму, исполненную высокого вдохновения. А тут же, рядом с этими башнями, стенами, главами, вьется улочка провинциального городка-посада, расстилаются долины и леса Подмосковья, и эпический лад монументальных созданий зодчества воспринимается вместе с лирическим напевом тихой и мягкой подмосковной весны». (Д. АРКИН)

Особое «благоговение и славословие» присутствует в «Куполах и ласточках» — одной из наиболее трепетных картин сергиевопосадского цикла. В советском искусствоведении настойчиво проводилась мысль об «отдельности» «Куполов», их не связанности с остальными картинами цикла. Говорилось о том, что художник переносит здесь акцент с архитектуры Лавры на небесное пространство. И это действительно так (хотя значительный элемент храмовой «архитектуры» в работе все же присутствует). Однако куда более очевиден здесь — особенно в свете цитированных выше слов художника — перенос акцента с «житейской суеты» на «Божественную непреходящую красоту».

На своей картине Юон запечатлел купола Успенского собора. Собор строился в 1559—85 годах, а архитектурным образцом для него послужил одноименный собор Московского Кремля (впрочем, собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры превосходит московский по размерам). Обратите внимание, что в начале XX века купола собора были белыми с золотыми звездами (кроме центрального). В наши дни они синие со звездами. Центральный же купол, как и прежде, солнечно сияет позолотой.

Холодная голубоватая тень от креста, лежащая на золотом куполе, выписана с поразительной отчетливостью, достоверностью. И есть в ней что-то совсем «не по-юоновски тревожное».

Все кругом кажется окутанным благолепной «монастырской» тишиной. Но на самом деле эта тишина — мертвая. В 1920 году Троице-Сергиева Лавра была закрыта, и в ее зданиях разместились историко-художественный музей и другие учреждения.

Бельгийский поэт Эмиль Верхарн, посетив Россию, говорил, что она ассоциируется у него с пейзажами Юона. Конечно, точно так же Россия может ассоциироваться и с Левитаном, и с Саврасовым, и с Шишкиным (а может и вообще не ассоциироваться с живописью). Однако про лазурно-синее, «умытое» русское небо всегда хочется сказать, что оно «юоновское».

Увиденные с высоты птичьего полета дома Сергиева Посада (те самые, которые так часто писал Юон «с высоты человеческого роста») кажутся маленькими и игрушечными в сравнении с огромным небом, занимающем более половины холста.

В «Куполах и ласточках» он как бы стряхивает с себя торопливость, оставляет бесплодную (хоть и увлекательную) погоню за уходящим временем и обращается к «стоящей над жизнью высоким сводом Божественной непреходящей красоте».

Юон К.Ф. Майское утро. Соловьиное место. 1915

«То, что пишет Юон — виды ли великолепных памятников старого зодчества или поросших травой улочек захолустного городка, скромный «Берег реки Псковы» или сказочный наряд «Волшебницы-зимы»,— он приемлет как различные явления того поэтического мира, который заключен в понятия «русская природа», «родная страна», «Москва». Поэтическое отношение к этим явлениям вовсе не означает ни нарочитой идеализации действительности, ни полускептической улыбки, столь характерной для «ретроспективных мечтателей». Подлинная любовь не терпит ни идеализации, ни скепсиса. Юон любит свой мир, он находит в нем бесконечное разнообразие прекрасного, разнообразие, в котором художник властен осуществлять свой личный отбор, слышать те слова и те звуки, которые внятно отвечают его собственному поэтическому голосу». (Д. АРКИН)

Юон К.Ф. Голубой куст. Псков. 1907

Пшеничных Светлана Григорьевна
Ручей
Через поля ручей бежал
Весеннею порой.
Себя по капле раздавал
Земле своей родной.
Над ним синели небеса,
Звенели птичьи голоса,
И что-то напевая,
Текла вода живая.
Настанет день
И час придет -
И вся округа запоет
Ту песенку простую,

Зеленую, как поле,
Как небо, голубую,
Как дождь весенний
Чистую
И, как трава, душистую.

Утверждая, что в начале своего творческого пути Юон был «отчасти импрессионистом», исследователи обычно апеллируют именно к этому полотну. «Голубой куст» — вещь, действительно, вполне импрессионистическая (что видно уже из названия). Однако краткий период увлечения Юона «коровинским» импрессионизмом пришелся на конец XIX века. В 1907 году он уже ставил перед собой совершенно иные задачи. Скорее всего, «Голубой куст», написанный на пленэре, на одном дыхании, был для художника своего рода отдыхом от напряженной работы в мастерской.

Юон К.Ф. Лигачево. Раскрытое окно. 1947

«Когда на старости лет его спрашивали, откуда он черпает такие сочные краски, не тускнеющие образы, он сразу становился серьезным. И, чуть помолчав, выказав собеседнику высшую степень доверия, добавлял: однажды при мне реставраторы работали в церкви, и вдруг под многолетним налетом открыли в иконах такое богатство цветовой гаммы, что это впечатление стало своеобразным маяком, который всю жизнь освещает мое творчество. Об искре божьей сильно распространяться в условиях сталинского всевластия было небезопасно…» (Юрий Москаленко)

Источники:

Толоконникова Ксения. Юон. Вып. 28: Альбом «50 художников. Шедевры русской живописи». – М.: издательство DeAGOSTINI, 2011. – 30 с.

Аркин Д. Константин Юон.// Искусство: Книга для чтения. Живопись. Скульптура. Графика. Архитектура./ Составители М.В. Алпатов, Н.Н. Ростовцев, М.Г. Неклюдова. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, 1969. - 544с.

https://shkolazhizni.ru/biographies/articles/15550/