Каменский А. о Филонове П.Н.

 

Филонов Павел Николаевич (1883-1941 гг.)
Автор текста: Александр Каменский

Филонов П.Н. - основоположник русского авангарда. В символически, драматически напряженных произведениях стремился к выражению общих духовно-материальных закономерностей мировой истории. с середины 1910-х годов отстаивал принципы «аналитического искусства», основанные на создании сложнейших, способных к бесконечному калейдоскопическому развертыванию композиций.

 «Ко мне на суд, как баржи каравана, столетья поплывут из темноты»... Эти дантовской силы строки Бориса Пастернака невольно вспоминаются, когда думаешь о том величавом, мощном и в каких-то оттенках таинственном возрождении сокровищ отечественной культуры, которые, после длительного небытия, одно за другим приходят к нынешним современникам.

Филонов П.Н. Георгий Победоносец

Мастерство Филонова равнялось его представлению о мастерстве и отвечало потребностям его гениального дарования.

Самые ранние картины Филонова из числа дошедших до нас (он писал их на рубеже 1900—1910-х годов) — это, прежде всего, художественный мир, организованный по законам собственной логики, эту логику можно не принимать, можно, наверное, оспорить, но нельзя, оставаясь добросовестным, не признать, что она есть. Самодоказательная сила — первый признак настоящей живописи — в высшей степени свойственна картинам Филонова.

Филонов — художник-авангардист, тесно связанный с русским футуризмом, друг Хлебникова, знакомец Маяковского, и он, разумеется, был весь устремлен в будущее, хотел преобразить не только живопись, но и саму жизнь. Тем любопытнее, что в первых картинах Филонова мы видим сгущенный и суммарный образ живописи прошлого, как бы каталог или прощальный смотр образов европейской классики. То, с чем не без горечи прощался Филонов,— это символизм, модерн, из русских — Борисов-Мусатов и «мирискусники», все то, что два-три года спустя он вместе с футуристами «сбросит с корабля современности» и предаст остракизму. Вообще, говоря о художественном авангарде, мы слишком доверяемся манифестам и эскападам самих авангардистов, часто имевшим характер самозащиты посредством нападения, и от нас ускользают их реальные связи с искусством прошлого, которые, конечно же, есть.

Филонов П.Н. Люди

Он был смутной легендой... П.Н. Филонов был подвижнически предан своим убеждениям, гражданским и творческим принципам. Он обладал такой выношенной и неколебимой внутренней силой, шел в своем пророческом правдоискательстве на такие непостижимые жертвы и лишения, что предстает перед новыми поколениями в ореоле мужественного героя и рыцаря художественной и нравственной истины.

Мы еще скажем об этой жизни: похожа на житие. Но сначала надобно понять тот строй идей, который придавал всем делам и дням Филонова такую высокую целеустремленность и вдохновенную энергию.

Еще задолго до Октябрьской революции, с рубежа XIX—XX веков, русская духовная и общественная жизнь была преисполнена напряженным предчувствием «неслыханных перемен», пришествия великой и всеобщей новизны. При этом дело вовсе не ограничивалось выдвижением каких-то конкретных социально-политических идей (хотя, разумеется, и оно имело первостепенное значение). Нередко у художников, поэтов, философов преобладающими оказывались ощущение кардинально изменяющегося мира, мечта о воцарении гармонического бытия.

Филонов П.Н. Колхозник

Иногда такие помыслы казались счастливым забытьём, порой, напротив, обретали сурово-тревожные интонации. Но и в тех, и в иных случаях преобладали вещие предвидения. Они пронизывают образы Врубеля и Блока, Коненкова и Скрябина. Новые горизонты, невиданные миры раскрываются перед ними. И словно бы некая, не зависящая от их воли сила говорит их устами. Этим мастерам была присуща едва ли не фанатичная убежденность в своем ясновидящем призвании, рядом с которым все прочее несущественно и которому должно подчинить все и вся.

Именно таким художником-пророком был и Павел Филонов. Поражает то, как он всю жизнь до последнего вздоха следовал своему «внутреннему голосу», не зная ни малейших колебаний и сомнений.

В самом, так сказать, приобщении Филонова к ведущей творческой идее есть нечто, близкое чуду. Он воспринял ее «из воздуха времени». Никто его специально не наставлял и не обращал в свою веру. Выходец из самых низов общества, сын кучера и прачки, Павел Филонов, почувствовав с ранних лет тягу к рисованию, был поначалу всего лишь маляром, красящим крыши. Занимаясь по преимуществу самостоятельно и в одной частной студии, он несколько раз пытается поступить в петербургскую Академию художеств. Трижды проваливается; наконец, с четвертой попытки в 1908 году становится «вольнослушателем» Академии. Настолько, впрочем, «вольным», что вскоре начинаются его конфликты с профессурой, а в 1910 году молодой художник добровольно покидает Академию, куда так долго и упорно стремился. Причина — резкое расхождение поисков Филонова, который и на академической скамье был уже вполне самостоятельной личностью, с шаблонным мышлением рутинеров-наставников.

Филонов П.Н. Цветы

Но тут крайне важно отметить один парадокс. Иные из молодых бунтарей небрежно относились к строгой точности воспроизведения натуры, которой гордилась академическая школа. Филонов, напротив, эту точность просто боготворил и достигал с ее помощью исключительных результатов, ибо, по его  же  словам,   «со  страшным  упорством добивался каждой формы». Такой формой мастер спокойно мог работать, «как все»; некоторые его рисунки и живописные портреты («А.Ф. Азибер с сыном», 1915; «Е.Н. Глебова», 1915) обладают идеальным сходством с объектами изображения, разве что несколько холодным и отстраненным. Однако совершенная техника воспроизведения натуры вовсе не сделала Филонова дюжинным салонным иллюзионистом.

В абсолютном большинстве случаев его интересовала безукоризненная «сделанность» каждой детали. Но целое... Оно у него почти всегда удивительно, странно, никакой похожестью на повседневность не обладает и связано с особой художественной философией, своего рода миростроительством. При истолковании творчества Филонова следует, очевидно, начинать именно с этих свойств жизневосприятия, а не с теоретических постулатов построения формы, которые он выдвинул. При всей важности этих постулатов они имеют вторичное значение и в конечном счете проистекают из свойственного художнику общего взгляда на мир.

Филонов П.Н. Головы

Картина «Головы», которую Филонов написал в 1910 году: с блестящей и зловещей карнавальностью, словно в преувеличенном свете театральной рампы, он написал фигуры и лица — от бьющего в ладоши младенца до патриарха в короне и с библейской бородой, от женщины с боттичеллиевскими глазами до античной всадницы на белой лошади, вскинувшей копыта.

По сути, такое мироощущение всегда было свойственно Филонову, на любом отрезке его жизни. И уже хотя бы потому его произведения, с молодых лет, решительно не сводимы к плоской фабульной однозначности. И определенного времени у них тоже нет: явные отклики современного сложно смешиваются в картинах живописца с вечным, вознесенным над конкретностью, не знающим хронологических границ.

Филонов всегда сложен и необычен, лобовая прямолинейность к его искусству вообще неприменима.

Это сказывается уже хотя бы в том, что художник насквозь мифологичен. Любые реальные впечатления преобразуются им в творимую легенду. Как люди древних времен, он изъясняет мир заново, и при помощи условно-сказочных построений. В этом смысле (а также по многим иным конкретно-образным приемам) он чрезвычайно близок Велимиру Хлебникову, своему поэтическому аналогу и собрату. Хлебников с полнейшей естественностью объединил архаическую фантастику и вырастающую из аналитических умозаключений XX века способность широчайших обобщений, в том числе и образных, распространяемых на все мироздание.

В полотнах Филонова реальные впечатления повседневности переходят у него как бы в иное измерение, становясь сложной и причудливой поэтической легендой. Филонов был художником всеобщих качеств бытия. Самое красочное, но ограниченное некоей фабульной определенностью истолкование его картин может оказаться неточным.

Филонов П.Н. Крестьянская семья. 1914

Попытаемся увидеть и понять образный строй некоторых произведений художника. Вот относительно «обычная» (на первый взгляд!) картина 1915 года «Крестьянская семья» («Святое семейство»). В центре три фигуры (отец, мать, дитя), в облике которых сплетены жанровые черты, далекие иконные отголоски, фольклорная сказочность. Во взглядах и жестикуляции этих фигур очевидно тихое, просветленное изумление перед тем, что их окружает. И естественно: ведь это не какой-то ординарный сельский вид, а своего рода легенда о мироздании. В ней участвуют персонажи-животные, дивные растения и цветы, блистающие своими гранями кристаллические формы, красочные плоскости. В изображении нет ни одной самомалейшей паузы; любой миллиметр холста заполнен ясно узнаваемыми или загадочными деталями. К слову сказать, такая заполненность — непременное свойство всех картин Филонова. Он не мыслит пустого пространства, для него всякая частица бытия, будь то не только малая былинка, но и лучик света или «разорванный ветром воздух» — живой сгусток материи. Все живет, все дышит, все соотнесено с некими высшими силами сущего! И на всем лежит печать изумляющего и потрясающего душу первооткрытия!

Филонов П.Н. Пир королей

Когда Филонов умирал (в Ленинграде, в блокаду, он, голодный и слабый, простудился на дежурстве ПВО и слег), над его кроватью в пустой и нищенской комнате висела картина, которую он любил больше всех, когда-либо написанных им, картина 1913 года «Пир королей». С нее, вероятно, и начинается настоящий Филонов. Об этой картине отозвался Велимир Хлебников. Он говорил в рассказе «Ка» о филоновском «Пире королей» 1913 года, великой и характернейшей из композиций живописца: «Художник писал пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные, подобным лучу месяца, бешенством скорби». Они, эти короли-мертвецы, восседали на своих тронах, скрестив на груди огромные руки, с обнаженной женщиной во главе стола, и словно творили непостижимую молитву. Не только овощи и фрукты, но и вино, и рыба — эмблема первохристиан; молчание и тайна чудились на пиршественном столе, и что там ни говори, общее впечатление было гнетуще-мрачным, наверное, прежде всего, из-за нестерпимо тяжелых взглядов, устремленных мертвецами прямо на нас. Что это? Может быть, пир во время чумы, может быть, черная месса. Филонов оставил простор фантазии зрителя, не позволив усомниться только в одном: он писал сцену, имеющую универсальный смысл, не эпизод, а мистерию, выражающую, так сказать, все времена, потому что времени в этом полотне не существует.

Хлебников, увидев филоновскую картину, написал свою собственную маленькую поэму…

Филонов П.Н. Формула петроградского пролетариата

Сложен был путь Филонова. Он неуклонно шел в направлении беспредметной живописи и свою работу называл «первой мировой революцией в психологии художника и искусства». Великий отрицатель времени, он старался предельно насытить смыслом точку, пластический эквивалент вечного «мгновения». Октябрьскую революцию он принял как канун, рубеж, за которым «все будет новое», и не отступал от своей веры, как бы жестоко ни била по ней действительность.

Источник: Каменский А. Павел Николаевич Филонов./ Александр Каменский// Огонек