О Филонове П.Н. Лебедянский М.С.

 О русском художнике Филонове П.Н. 

Автор текста: Михаил Сергеевич Лебедянский,
доктор искусствоведения

Когда говорят, что искусство создается традицией, то это верно лишь отчасти, потому что тогда трудно объяснить творческие явления, выходящие из ряда им подобных, а самобытность художника во многом вообще необъяснима. Следует признать, что в необычайных явлениях творчества есть неразгаданная тайна, а поиски источников рождения неповторимых явлений искусства только лишь чуть приоткрывают завесу таинственного.

Филонов П.Н. За столом

Самобытность художника надо принимать и воспринимать такой, какова она есть, и исходить в своих суждениях, оценках и размышлениях о нем и его творчестве в первую очередь из нее самой. Именно так надо относиться к такому художнику, как Павел Николаевич Филонов, чье искусство сегодня, уже освобожденное из-под строжайших запретов и огульной критики, все еще недостаточно известно, мало изучено и мало понято.

Среди всемирно известных русских художников, начавших свою деятельность в первые десятилетия XX века, таких, как В. Кандинский, К. Малевич, В. Татлин, пожалуй, самую трудную жизнь прожил П. Филонов. Даже К. Малевич, оставшийся навсегда в России, как и П.Н. Филонов, был при жизни более признан и имел большие возможности работать. Он удостоился персональной выставки в Третьяковской галерее в 1929 году и выхода приуроченной к этой выставке брошюры о его творчестве, написанной известным искусствоведом А. Федоровым-Давыдовым

Филонов такой чести при жизни удостоен не был. Почти в это же время, в 1930 году, в Русском музее была собрана и подготовлена к открытию персональная выставка П. Филонова, но она так и не открылась. Так что К. Малевич в этом смысле оказался счастливее П. Филонова.

В конце 20-х годов ученики Филонова хлопотали перед Луначарским о пенсии для художника. Но поскольку они боялись просить Филонова написать собственноручное заявление с такой просьбой, все хлопоты оказались напрасными. Филонов ходил в куртке, скроенной из военной шинели, спал на досках, на железной кровати, ел на двадцать рублей в месяц.

Филонов прошел классический путь «чудака от искусства», правда, с драматическим акцентом. Когда А. Эфрос описывал  этот путь по отношению к знаменитому русскому граверу В. Фаворскому, он отмечал, что у истории есть для этих случаев одна обязательная схема: «Она приготовляет им некую жизненную пещеру, запрятывает их туда, плотно укрывает вход, трещит морозом и метет метелицей, засыпая дорогу... Потом наступает положенный историей срок и час. Из пещеры выходит нелюдим, поднимая над собой свое искусство, как отшельник — крест. Мир сразу гулко и кряжисто ахает. Его потрясает столько же косматость пещерника, сколько и сияние его мастерства. Грохочет и трубит слава».

Филонов П.Н. Дворники

У Филонова была своя жизненная пещера в виде одной комнаты с двумя окнами, где он работал, жил и умер. У него была многочисленная школа с учениками.  Но когда он вышел из  пещеры со своим искусством и создал свой раздел на выставке  «Художники РСФСР за XV лет», мир гулко и кряжисто ахнул, но труба славы не загрохотала и сияния не было. Встала неодолимой силой стена глухого официального негодования, неодобрения и  осуждения. Она поднялась так высоко, что на долгие годы, на целое   тридцатилетие,   закрыла   напрочь   всякое   упоминание имени Филонова, его школы, его метода аналитического искусства.

Официальные власти отвергли Филонова и его учеников от советского искусства. И это было трагично. Но еще более трагично и печально, что его вместе со школой отвергли и многие художники, тем самым способствуя недостойным действиям властей. Дать возможность работать собрату так, как он хочет, не мешать ему, даже если он провозглашает отличные от многих принципы и художественные приемы, не травить его, особенно с помощью властей,— особый урок, когда мы раздумываем о судьбе художника Филонова.

Филонов П.Н. Масленица. 1913

Сейчас, возможно, в это трудно поверить, но даже в начале 80-х годов, не говоря уже о долгом периоде 30—70-х годов, не только картины, но и имя художника Павла Николаевича Филонова было у нас в России под официальным запретом. Публиковать репродукции его работ в печати, в книгах и альбомах было негласно запрещено, так же, как и рассказывать о нем самом и его творчестве. Кстати, многие из тех, кто этот запрет с усердием осуществлял, благополучно здравствуют и поныне.

Писать о Павле Николаевиче Филонове очень трудно. Его внешний облик сохранили малочисленные фотографии. Его жизнь и судьба поистине драматичны. Его живопись почти не поддается литературному описанию. Ее надо видеть, чтобы составить представление, причем, конечно, не по репродукциям, а в музеях и на выставках. Редкие сохранившиеся фотографии представляют Филонова высоким, худощавым, со строгим, сосредоточенным выражением лица. В нем не было ничего от богемного  представления о художниках-футуристах, с которыми он начинал свой путь в «Союзе молодежи». Есть фотография 1913 года, где сняты участники постановок оперы «Победа над солнцем» и трагедии «Владимир Маяковский»: М. Матюшин, А. Крученых, И. Школьник, К. Малевич и П. Филонов. Если прибавить к ним поэтов-футуристов, и в первую очередь В. Хлебникова, В. Маяковского, В. Каменского, то будет ясно очерчен круг единомышленников П. Филонова в годы его формирования и становления.

Филонов П.Н. на Румынском фронте. Фото 1917 года. https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/a/aa/Pavel_Filonov.jpg

Есть фотография П. Филонова во время гражданской войны. Он сидит за столом, исхудавший, коротко стриженный, в солдатской шинели. Тогда он был председателем исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края. Несколько фотографий с женой Е. Серебряковой, политкаторжанкой. Если к этому прибавить десяток-два фотографий еще, то и составится его скудный фотоальбом, который можно закончить фотографией его могилы, снятой уже в 70-е годы, где видна надпись: художник Филонов, 1883—1941.

Родился П. Филонов в Москве, в семье кучера и прачки. Семья переехала в Петербург в 1897 году. Он учился в малярно-живописных мастерских, в частной мастерской академика Л. Е. Дмитриева-Кавказского,  был  вольнослушателем  Высшего  художественного училища при Академии художеств. Систему академического образования отверг, ушел из училища и начал самостоятельный творческий путь. Выставлялся в Союзе молодежи. Служил  в   1916—1918  гг.  в  действующей  армии  на  Румынском  фронте. Вернулся в Петроград. Работал над проектом реорганизации живописного и скульптурного отделений Академии художеств. В 1930—1931 гг. в залах Русского музея была развернута его персональная выставка, которая так и не была открыта. Он умер в декабре 1941 года, в начале блокады Ленинграда.

Сейчас о Филонове многое известно, о нем писали и пишут русские и зарубежные писатели и искусствоведы, вышли отдельные монографии и книги, прошли выставки. Но и сейчас он представляется достаточно камерно, как это было на давних небольших выставках в Новосибирском академгородке и в Доме культуры Института атомной энергии им. И. В. Курчатова, когда о нем после долгих лет опять заговорили вслух и Андрей Вознесенский написал в конце 60-х годов известное стихотворение «Художник Филонов».

В 1966 году, в Праге, вышла книга Яна Крыжа «Павел Николаевич Филонов». Дошла эта книга и до России, ее продавали в магазине «Дружба» в Москве. Искусствовед Г. Игитян, который впоследствии встречался с Я. Крыжем в Праге, писал в одной из статей в «Известиях», что Я. Крыж не видел в оригинале ни одной работы художника: ему удалось раздобыть слайды. Удивительная история, как нельзя лучше характеризующая отношение к Филонову в то время: хотя и был запрет показывать его картины публике и даже специалистам, однако желание познакомиться с его искусством и рассказать о нем читателям было так сильно, что, даже используя только слайды, в Праге выпустили в свет монографию о нем.

Постепенно, к середине 80-х годов, все запреты на Филонова отпали, о нем заговорили в газетах и журналах, а Государственный Русский музей, где хранится основной состав его художественного наследия, открыл в 1988 году его персональную выставку. Так утвердилось общественное признание Павла Николаевича Филонова в России.

Но общественное признание и даже почитание еще не означают понимания и проникновения в существо искусства художника. Филонов оказался неуместен при жизни. Его бессребреничество, его фанатизм, его убежденность в правде своего искусства были не поняты и не приняты. Только сейчас, признав его имя, как гонимого и отвергнутого во времена расцвета социалистического реализма, его приняли и стали воспринимать как уже известное и несколько странное явление.

Филонов П.Н., Германская война. 1914-1915.
  https://vk.com/wall-123006400_13272?z=photo-123006400_457251563%2Falbum-123006400_00%2Frev

Для автора этих строк он стал как бы вновь открытым на выставке «Москва — Берлин» в марте 1996 года. Среди двух тысяч экспонатов выставки, среди многочисленных картин о войне, написанных русскими и немецкими художниками, вдруг поразила и выделилась картина Филонова «Германская война» (1915), совершенно по-особому и неповторимо выглядящая среди массы фигуративных картин. По своей неожиданности это впечатление было сродни впечатлению от картины Филонова «Пир Королей» (1913) на выставке «Москва — Париж», когда хранители высшей власти над людьми и всем миром предстали, изображенные художником, как гнилые, смрадные трупы.

Филонов был удивительно чутким художником к важнейшим общественно-политическим событиям. Но эта чуткость не имеет ничего общего с художественной конъюнктурой, так распространившейся в советское время. Его творческий отклик на волновавшие его душу и разум такие общечеловеческие события, как война и революция, был глубоким, вдохновенным и ни на кого не похожим.

Выработанная им система художественных приемов, с его точки зрения, отражала адекватно современные ему события, то есть соответствовала уровню мировоззрения его современников, уровню научного и художественного мышления XX века. В отличие от предшественников Филонов поставил перед собой задачу написать не героев, не эпизод, не сражение, а на одном холсте дать картину всей войны, как он ее понимал. Это значит, что множество мыслей и горьких переживаний, которые ежедневно тревожат личность, от сводок с фронтов, сообщений об убитых и раненых, рассказы о битвах, схватках, уничтожении людьми друг друга, о слезах и стенаниях на фронте, в тылу, в госпиталях и семьях, планы высших генералов о наступлениях и контрнаступлениях, о самой философии войны и мира — все это и многое другое, порой мимолетное и трудноуловимое, хотел передать Филонов на своей картине. Для выполнения такой задачи художник считал вполне приемлемой ту систему художественных приемов и образов, которую он выработал к этому времени. Уже создан большой холст «Пир Королей».

Филонов П.Н. Пир королей

Общий колорит обеих картин имеет некоторое сходство: темная  цветовая гамма, разряженная яркими синими, красными и желтыми красками. «Пир Королей» наполнен реальными, видимыми зрителю, фигурами. В «Германской войне» уже цельных реальных образов нет. Есть только, порой с трудом различимые, части  человеческих фигур, выступающие как намеки на очертания  лица, рук, ног, но никак не связанные с реальными образами. «Пир Королей» полон символов и метафор. В «Германской войне»  уже вся картина в целом является символом и метафорой, и надо весь холст воспринимать и расшифровывать как единую метафору.

«Пир Королей» жутковат всем своим колористическим и композиционным строем, обрисовкой фигур — полутрупов, полускелетов, чудовищ, высасывающих плоть и кровь из всего живого и  чувственного в мире. «Германская война» лишена такого подтекста, и можно только ощущать расколотый и раздробленный на  мелкие частицы реальный мир образов и природы. В «Пире Королей» зрители видят композицию картины и различают конкретные образы и предметы. На картине «Германская война» нет цельных, четко очерченных реальных образов — только ассоциативное мышление может прийти на помощь зрителю для понимания ее сути.

 Филонов свои картины писал маленькими кисточками и начинал работу там, где подсказывали ему его интуиция и душевный  настрой, и тщательно и скрупулезно выписывал каждый миллиметр поверхности. Картина создавалась, как растет и создается  мир природы, в вечном движении от рождения до исхода и  замены одной формы вновь рожденной другой формой материи.

Если сравнить картину «Германская война» с огромным количеством самых различных картин на военную тему, то будет очень трудно представить себе, почему Филонов именно так  назвал свою картину. Ничего конкретного, даже отдаленно напоминающего тему войны, в ней нет. Скорее мы почувствуем космические колебания материи во Вселенной с мифологическими  проблесками очертаний человеческих лиц или частей фигур,  почти так же, как изображал в небесных сферах еле различимые личики херувимов на некоторых своих больших алтарных картинах Рафаэль.

Филонов П.Н. Цветы мирового расцвета. 1915
https://vk.com/wall370716055_1395?z=photo-35292550_437290148%2Falbum-35292550_236751056

Так, как Филонов написал «Германскую войну», он напишет все свои наиболее крупные и знаменитые работы: «Ввод в мировой расцвет»,  «Формулу петроградского пролетариата»,  «Формулу комсомольца»,   «Формулу весны».  На протяжении своей творческой жизни он не будет колебаться в выборе художественного метода. Филонов окончательно сложился как художник в 1914—1915 годах, и вся его дальнейшая судьба будет самовыражением найденных им приемов на его холстах и рисунках и  передачей этих открытий своим ученикам.

Время от времени, по просьбе своей сестры или под влиянием каких-либо иных обстоятельств, он будет писать реалистические портреты, демонстрируя свою академическую выучку и умение. Но  это  будет не демонстрация профессионального умения,  а желание доставить радость своим родным и близким, своим друзьям:  «Портрет Е.Н. Глебовой, урожденной Филоновой», «Портрет Армана Францевича Азибера с сыном», «Семейный портрет», Портрет    М.Н. Филоновой,  сестры    художника»,     «Портрет Е.Н. Серебряковой».

Эти работы, написанные в разные годы, только укрепляют каше мнение о мастерстве Филонова, если понимать под этим выражением академическую выучку. Но не эти работы определяют художественную индивидуальность мастера, его неповторимый творческий облик.

Его создания: «Пир Королей», «Коровницы», «Трое за столом», «Крестьянская семья (Святое семейство)», «Цветы мирового расцвета», «Формула космоса»,— вот, что составляет сущность его творческой жизни, его вклад в русское и мировое искусство.

Свой творческий метод Филонов назвал аналитическим, а себя — мастером аналитического искусства. Уже в 1914—1915 годах он сформировал свои взгляды, написал теоретические и литературные работы, определил свое отношение к кубизму и футуризму, критикуя оба течения. На его картинах и рисунках жизнь проступает, как прорастают цветы, деревья, различные растения в природе, поражая яркостью красок и необычностью форм.

Филонов считал себя исследователем, организатором, аналитиком в своих программных статьях «Канон и закон» (1912), «Сделанные картины» (1914) он прямо, резко и недвусмысленно заявлял, что его искусство не имеет ничего общего с прошлыми традициями, взглядами, установками так же, как и с современным  изобразительным искусством. Он — революционер, Создавший теорию и практику аналитического искусства, выбравший свой творческий путь в десятые годы двадцатого столетия и твердо следовавший по нему до конца своей жизни.

Филонов П.Н. Лица

В статье «Канон и закон» он писал: «Мне дают понять, что кубофутуризм и Пикассо не могли так или иначе не повлиять на меня в моей теории. Я знаю очень хорошо, что делает Пикассо, хотя картин его не видел, но должен сказать, что лично он влиял на нас не больше, чем я на него, а он меня не видел даже во сне... Из нашего учения, что могли бы мы взять у кубофутуризма, пришедшего в тупик от своих механических и геометрических оснований? Вот сущность и футуризма: чисто геометрическое изображение объема и движения вещей во времени, а, следовательно, и в пространстве, механических признаков движения предметов, т.е. механических признаков жизни, а не органически создающей движение жизни,   пронизывающей,   видоизменяющей   и   сказывающейся такой в любой момент покоя или движения».

Путь восприятия творчества Филонова предложен им самим и заключается этот путь в том, что зритель должен почувствовать Картину или графический лист как часть материального мира самой природы, но сделанного художником с помощью рисунка и цвета. 

Филонов считал, что белое поле холста или бумаги — это невидимая часть природы. Художник-мастер аналитического искусства, исследователь и изобретатель, каким считал себя Филонов, должен на этом чистом поле взрастить, прорисовать, прорастить видимую и невидимую духовную сущность окружающего нас мира линией, цветом и формой. При этом не только видимая, но и незримая сущность мира, вплоть до биологических, химических и других процессов, ежесекундно совершающаяся в природе, а также самые отвлеченные и постигаемые только мысленно процессы, например, космические движения светил или ток крови в наших сосудах,— в общем, все видимое и невидимое должно владеть чувствами художника и передаваться его руке, работающей на холсте или бумаге.

Изображение создается художником от частного к общему, хотя общий замысел может интуитивно ощущаться им в процессе работы. Но главное — можно начать изображение в любом месте поля холста или бумаги и доводить его до совершенства выражения интуитивной и аналитической мысли и чувств художника. При этом к уже написанному квадратному сантиметру изображения можно возвращаться бесчисленное количество раз, чтобы выразить самую сущность того или иного явления. Поэтому целый ряд работ Филонова носят название «формул» — «Формула мирового расцвета», «Формула империализма», «Формула петроградского пролетариата», «Формула весны». Здесь конкретное, по представлению художника, превращается во всеобщее и имеет абсолютное значение.

Филонов П.Н. Формула весны. 1925

Например, Филонов создает «Формулу весны» — как квинтэссенцию переживаний, чувств, зрительных восприятий весеннего времени года. И, глядя на его картину, вы не увидите конкретного мотива весеннего утра или дня, а увидите живописную композицию сродни музыкальной, где цвета, их ритмы, гармония согласования между собой, линейные переплетения или переходы одной краски в другую должны создать в душе зрителя состояние весны, а сама картина должна предстать перед нами как поросль мирового духа, охваченного ощущением весны. Если вы почувствуете это, то можно считать, что художник Филонов вами понят и принят.

У Филонова в отличие от многих его современников не было деления на дореволюционный и послереволюционный период творчества. Он целен в своем искусстве. В 1916 году Филонова призвали в действующую армию. В 1918 году он вернулся в Петроград. Прошли уже две революции, февральская и Октябрьская, и художник полон сил и творческих желаний: ввод в «мировой расцвет» может и должен осуществиться. Его дело, долг и призвание — реализовать собственные идеи в живописи и графике.

Кажется, сейчас его время. Он вышел из самых низов общества, революция — его стихия. Планетарные, космические, социальные идеи, которые должны сделать человека всевидящим и счастливым,— ему особенно близки. Он стремится отразить в своих картинах не частное, а всеобщее — идеи «мирового расцвета», близкие всемирному единству, равенству и братству.

Филонов П.Н. Портрет И. В. Сталина, 1936. Масло на холсте. Русский музей. 99,0×67,0 см.  https://ru.wikipedia.org/wiki

Вместе с Малевичем, Татлиным, Матюшиным он работает в Институте художественной культуры. Он открыл свою мастерскую всем, кто хочет у него и вместе с ним учиться аналитическому искусству. В 1925 году он создает и возглавляет Коллектив Мастеров аналитического искусства. В период наибольшей активности Филонова и благоприятных обстоятельств, когда он еще не превратился в «столп формализма», отца «филоновщины» и в «помешанного врага рабочего класса» (критик Н. Богораз в статье «На фронте искусств. Классовая сущность филоновщины», 1931), у него училось до 40 учеников.

Уже в конце своей жизни, в 1940 году, он писал начинающему  художнику Басканчину об аналитическом искусстве: «Работать  надо так: веди в работу весь свой ум, все свое умение верно соображать и точно рассчитывать... Работай только маленькой кистью с острым концом. Не мажь, не пиши непродуманно —  широко. Все время рисуй кистью, вырабатывая цветом форму,  будто ты работаешь остро очинённым карандашом и боишься его  затупить и сломать, и вырабатывай цвет в цвет, форму в форму  на каждом прикосновении кисти; умея работать таким способом,  поймешь, что значит писать наверняка. Тогда из-под твоей кисти  на холсте останется не дурацкий лживый мазок, как вас, учеников, приучили работать ваши невежды преподаватели, а кусок  того материала, той материи, из чего состоит все в природе...  Поэтому работай так: начинай и веди работу от частного к| общем, от частного до последней степени хорошо сделанного и  развитого к общему, до последней степени хорошо сделанному и развитому».

Так же, как он советовал ученику, он работал сам, поэтому он считал и всегда так и держался со своими учениками, что, работая вместе, но каждый над своим листом бумаги или холстом, все  они представляют из себя содружество мастеров. У них нет подготовительных штудий, этюдов, набросков, рисунков с гипсовых  муляжей. Сразу — за дело. Главное — усвоить аналитический  метод, понять, что есть «глаз видящий» и «глаз знающий», то есть  различающий и воспроизводящий линиями и красками всю совокупность знаний о внешнем и внутреннем облике и строении того, что изображаешь.

Живопись самого Филонова ни абстрактна, ни фигуративна. В ней есть и то, и другое. Но такое соединение происходит не потому, что художник задается той или иной манерой. Его холсты строятся и растут как органический мир природы, и художник подчас сталкивается с неожиданным для него самого результатом  своего труда на холсте или на бумаге. Так, Пушкин, создавая  «Евгения Онегина», не знал, что в конце концов Татьяна решительно отвергнет любовь Онегина. Так же и мастер аналитического искусства, создавая свою работу, строя ее из мельчайших атомов — мазков кисти или движений остро отточенного карандаша — и руководствуясь своей интуицией, в конце концов приходит к результату, который порожден самим творческим процессом работы художника. Сам Филонов считал, что над своими  картинами он работает всю жизнь и к каждой из них он может вновь вернуться и что-то доделать, дописать и дорисовать. Кстати, поэтому он и не хотел расставаться с ними, продавать их или дарить.

В зрелые годы Филонов, высокий, худой, почти лысый, бедно и неказисто   одетый,   производил   впечатление   на   окружающих своей убежденностью, почти фанатизмом, в правильности избранного им пути в искусстве. Стойко следуя своим принципам, под усиливавшимся давлением жестокой критики в своей адрес, неприятия его искусства официальными властями и официальными художниками, он все более походил на пророка новых,  неведомых еще областей творчества.

В своей автобиографии, написанной в апреле 1929 года, он,  именуя себя в третьем лице, писал: «С 23 г., будучи совершенно отрезанным от возможности преподавать и выступать в печати, под планомерно проводимую на него кампанию клеветы в печати и устно, Филонов ведет исследовательскую работу в развитие ранее данных им положений... редактируя ранее написанное для печати; «делает» картины и рисунки, ведет подпольную революционную работу в области изо, «делает» революцию в искусстве и во всех его взаимоотношениях... Заказов Филонов не берет, за педагогику платы не берет. От двух предложений издать его монографию отказался... На выставках участвовал с 1910 года двенадцать раз, включая Берлинскую. С 23 г. не выставляется. От участия на выставках Парижа, Америки, Дрездена, Венеции отказался. Текущим летом Русский музей устраивает выставку его работ. Он имеет более 300 «сделанных» картин и рисунков, являющихся решающим фактором в советском, в пролетарском и в мировом масштабе.

Картин он не продает — он решил их подарить Советскому государству, сделать их выставку в городах  Союза и в Европейских центрах и сделать из них отдельный  музей аналитического искусства».

В этом отрывке автобиографии Филонова мы читаем о его трудном положении, и о его надеждах, и о его непреклонной  воле — все свое художественное наследие оставить Советскому государству для показа его работ и создания постоянного музея. При его жизни все это оказалось неосуществимым.

Вокруг собранной в Русском музее в начале 30-х годов его персональной выставки разбушевался скандал. В это время формировались принципы искусства социалистического реализма, и работы Филонова с их недоступной поверхностному глазу символикой, труднообъяснимыми для зрителей художественными приемами, стали не образцом для подражания, а готовой мишенью для беспощадной критики. Среди критического дружного хора чуть слышно звучали голоса поддержки, но даже одобрительный отзыв официально признанного в то время И. Бродского, с которым Филонов короткий период вместе учился, ничего изменить в его судьбе не мог. А Бродский тем не менее написал в редакцию «Красной газеты»: «Я считаю — и это не одно только мое мнение, что Филонов как мастер-живописец является величайшим не только у нас, но и в Европе и в Америке. Его производственно-творческие приемы — по краскам, по подходу к работе и по глубине мысли — несомненно наложат отпечаток на мировую  живопись и наша страна может им вполне и заслуженно гордиться». В 1930 году Бродский еще мог написать такой отзыв.

Филонову ничто не помогло. Выставка так и не была открыта. 

А дальнейшее развитие официального искусства на принципах социалистического реализма сделало его творчество примером того, как не надо писать картины. Филонов не изменил себе, но каких это стоило ему сил и лишений. Именно тогда его, порой с насмешкой и издевкой, стали называть «пророком», «апостолом». В середине 30-х годов стало даже опасно числиться его учеником или поддерживать с ним контакты. Близких ему людей вызывали в карательные органы. Судьба некоторых его учеников после этого развивалась трагически. Особенно остро пережил Филонов трагическую кончину своего талантливейшего ученика В. Купцова, чьи работы сейчас имеются в экспозициях Русского музея и Третьяковской галереи.

Сам Филонов, иногда выполняя случайные заказы ради «хлеба насущного», работал, ни на что не отвлекаясь, до конца своих дней.

Сумрачный характер его работ, чудовищные образы людей и зверей, жуткие, мрачные очертания улиц и площадей фантастических городов в его живописи и в его графике можно объяснить суровым и беспощадным отношением к нему, как к художнику. Он был в мышеловке. Если бы он схватил приманку официальных заказов, то был бы немедленно убит, как самобытный и неповторимый мастер. Не прикасаясь к ней, он мог с трудом жить и работать, но выйти из созданной вокруг него железной клетки недоверия и критики он не имел никакой возможности. Так и прожил он последнюю часть своей жизни, ежедневно упорно работая, делясь принципами своего искусства со всеми, кто не боялся  их принять, ограничивая и отказывая себе ради этого во всем самом необходимом.

Признание к нему пришло через десятки лет после его смерти. Он разделил драматическую судьбу некоторых великих художников, например, Ван-Гога и Модильяни с той лишь разницей, что признание к нему шло значительно дольше, чем к ним. Даже появление восьми рисунков Филонова в начале 90-х годов в парижском музее современного искусства «Центр Жоржа Помпиду» было связано со скандалом, так как было обнаружено, что их выкрали из Русского музея и заменили там искусно сделанными копиями, чтобы не была замечена пропажа.

На пороге XXI века Павел Николаевич Филонов предстает знаменитым русским художником, проложившим свой неповторимый путь в искусстве для будущих художников и многочисленных зрителей и почитателей его таланта.

 

Источник:
Лебедянский М. Филонов./ Михаил Лебедянский.// Журнальная статья

https://www.culture.ru/persons/10191/pavel-filonov подробно о его биографии

http://spb-tombs-walkeru.narod.ru/srf/filonov.html сестра художника вспоминает о своем брате