Поэты – фронтовики на войне и о войне
Корин Григорий Александрович (1926 –
2010 гг.)
Корин Г.А. 1943 год. Новороссийск. (настоящее имя Годель Шабеевич Коренберг)
Источник изображения: Сборник «День поэзии», 1985 год
Источник изображения: Сборник «День поэзии», 1985 год
Старший брат Пётр Коренберг
(1922—1942) в годы Великой Отечественной войны попал в немецкий плен и был
публично повешен фашистами в Чигирине за участие в партизанском движении.
Другой брат, Михаил Коренберг (1923—1996), также ушёл на фронт.
Григорий Коренберг, после
обучения в школе воздушных стрелков, в составе 11-й Новороссийской дважды
Краснознамённой штурмовой авиационной дивизии ВВС ВМФ участвовал в боях за
освобождение Одессы и Кёнигсберга, был награждён орденом Отечественной войны
2-й степени, медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кёнигсберга», «За победу
над Германией».
Корин Григорий
***
Давайте смотреть друг на друга.
Друг друга запоминать.
Нас всех поджидает разлука,
Нам всем предстоит умирать.
Давайте же будем добрее,
Друг друга жалеть и любить,
И солнце нас всех обогреет,
А тьма не сумеет сгубить.
Как знать нам, чем смерть обернется,
Как встретит небесная твердь,
Быть может, и после придется
В глаза нам друг другу смотреть.
И будет ли слово людское,
И будет ли сердце стучать.
И небо сиять голубое,
И ветер деревья качать.
Друг друга запоминать.
Нас всех поджидает разлука,
Нам всем предстоит умирать.
Давайте же будем добрее,
Друг друга жалеть и любить,
И солнце нас всех обогреет,
А тьма не сумеет сгубить.
Как знать нам, чем смерть обернется,
Как встретит небесная твердь,
Быть может, и после придется
В глаза нам друг другу смотреть.
И будет ли слово людское,
И будет ли сердце стучать.
И небо сиять голубое,
И ветер деревья качать.
Корин Григорий
***
О, беспощадная жаровня,
Неостывающий песок,
И ты со мной, моя неровня,
Я на любовь тебя обрек.
От сада к морю в полдороге,
Где ни души, я, словно вьюн,
Вился вокруг тебя в тревоге,
Войной тебе навязан, юн.
Ни страх за близкое селенье,
Ни час полуденного дня,
Ни жар, сжигающий колени,
Ни взгляд твой не смущал меня.
В ложбинке, нас едва скрывавшей,
Прохладой наливалась ты,
И страх твой уходил вчерашний,
И жег огонь нас немоты.
И как мы потерялись оба,
Как не остались мы вдвоем,
Мне не узнать уже до гроба
Под солнечным холодным днем.
Неостывающий песок,
И ты со мной, моя неровня,
Я на любовь тебя обрек.
От сада к морю в полдороге,
Где ни души, я, словно вьюн,
Вился вокруг тебя в тревоге,
Войной тебе навязан, юн.
Ни страх за близкое селенье,
Ни час полуденного дня,
Ни жар, сжигающий колени,
Ни взгляд твой не смущал меня.
В ложбинке, нас едва скрывавшей,
Прохладой наливалась ты,
И страх твой уходил вчерашний,
И жег огонь нас немоты.
И как мы потерялись оба,
Как не остались мы вдвоем,
Мне не узнать уже до гроба
Под солнечным холодным днем.
Корин Григорий
ПОД САМОЛЕТОМ
Меня нашли в огромной луже
под самолетом
в ледяной
весенней стуже.
Я в ней проспал
четыре часа,
пока не
развиднелись небеса
и пропажу в полку
дневальный не
обнаружил.
Это были белые ночи войны,
мы летали
круглые сутки
и в полете
досматривали
порой свои
сны,
а когда возвращались,
обжигали
сонные рты
от дымящей без удержу
самокрутки.
Я не встал,
я выплыл из
лужи,
пояс затянул
потуже.
И по тревоге —
в самолет.
Я даже не чихнул,
когда
вернулся,
а только переоделся,
переобулся
и выпил
консервный компот,
и тут меня прошиб холодный пот.
Но мы боролись за правое дело,
и никакая
хворь
не могла
свалить мое тело,
в нем
поселился святой дух,
а белая ночь все больше над морем
висела,
пока на
Копорье
не ринулись
стаи белых мух.
Корин Григорий
КАЛЕЙДОСКОП
Все,
кого я видел однажды,
с кем не обмолвился
и словом одним
и ни разу не вспомнил даже,
теперь возвращаются
один за другим.
В этом наваждении
каждый проходит
в одно мгновение,
будь то в трамвае,
на улице или в окопе,
и каждый сон мой —
столпотворение.
Вот бежит за мной мальчуган,
и обруч его по моим ногам
то справа, то слева колотит,
и он хохочет,
а навстречу нам
приближается женщина
и сквозь обруч львицей проходит.
А вот чистильщик сапог за углом
держит в руках огромный залом
и кормит его подметкой.
Ни с кем из них я не был знаком,
однажды их видел
в кинотеатре перед звонком,
и на тебе —
один за другим
возникают,
кто в плаще, кто с зонтом,
и так явственно вижу лица,
и теряюсь во сне,
и не знаю, как быть,
поклониться им
или не поклониться.
А их все больше и больше —
и кого видел в Праге,
и кого в Польше,
и просыпаюсь,
говорю: о, Боже,
на что мои сны стали похожи,
если только мимолетное вижу,
не больше,
если от каждого сна
мне все горше и горше,
видно, время мое
с миром проститься
и я должен запомнить все лица,
а не одно,
которое мне всех дороже.
После демобилизации в 1945 году
работал с отцом на шерстобитной машине, затем ответственным секретарём в газете
«Мингечаурский строитель» (откуда был впоследствии уволен «за неправильное
освещение положения дел на строительстве гидростанции»).
В Мингечауре женился на поэтессе Инне Лиснянской (их дочь —
израильский прозаик Елена Макарова — родилась в 1951 году).
После окончания в 1952 году Бакинского заочного педагогического института стал
ночным выпускающим газеты «Бакинский рабочий».
С 1961 года работал в
Москве, жил в Химках.
Начал публиковаться как поэт
и переводчик с языков народов СССР в 1956 году. Первый сборник «Люди мои,
люди…» вышел в 1962 году, на основании чего Корин был принят в 1963 году в Союз
писателей СССР.
В 1971 году женился на
искусствоведе Ирине Гиляровой. С которой прожил 38 лет до ее смерти в 2009
году, и похоронен рядом с ней на Востряковском кладбище.
Умер 5 июня 2010 года.
Похоронен на Востряковском кладбище.
Источники:
День Поэзии. 1985 год.: Сборник./ сост. С.С.
Лесневский, В.Н. Мальми, художник Владимир Медведев. – М.: Советский писатель,
1986. – 240 с.
Комментариев нет:
Отправить комментарий